– Здорово, пацаны, – дружелюбно произнес Колян. – Что смотрите? Не ждали?
В зале висела гнетущая тишина. Пацаны никак не могли оправиться от растерянности – слишком резким был переход от веселого базара к нежданному явлению «покойного» бригадира.
– Ну, так и будем молчать? – спросил Колян. – Здорово, говорю!
– Здорово, Колян, – откашлявшись, сухо произнес Репа, тотчас с дрожью вспомнив о своих московских игрищах с Коляновой супругой. – А волына тебе зачем? Здесь все свои.
– Чьи – «свои»? – резко спросил Колян. – Мои или Федьки Угрюмого?
Репа замялся. Прямо сказать, что бригада его отвергает, он не решался: хотя автомат и был направлен дулом в пол, но Репа прекрасно знал, как быстро Колян может его вскинуть и открыть огонь. Начать вилять хвостом и позориться на глазах у всех Репе тоже не хотелось. Положение было затруднительным, но тут Репа краем глаза заметил, что сидевший рядом с ним Хлам незаметно вытащил из-за ремня пистолет Стечкина. Хламу были и карты в руки. Его задача облегчалась тем, что за возвышавшейся на столе батареей бутылок Колян не видел его рук. Дождавшись, пока пистолет перекочует к Хламу на колени и тот снимет его с предохранителя, Репа произнес:
– Колян, мы перед тобой ничем не замараны. Все, кто приехал из Москвы, считали, что ты погиб. Я и сам так думал. И Федор тоже так думал…
Репа решил потянуть время за разговорами, чтобы тем временем братва успела потихоньку вооружиться. Потом можно будет наставить на Коляна стволы и заставить его разойтись без стрельбы. Конечно, преимущество в огневой мощи здесь на его стороне, пулемет на стойке – это не шутки, но если Коляна пристрелят, какой ему прок будет от того, что пулемет искрошит в зале кучу народу? Репа не учитывал одного, что Колян далеко не всегда мыслил логически. А когда Колян имел к кому-то личные счеты, то стремление отомстить затмевало для него все остальные соображения. С минувшей ночи к Репе он такие счеты имел, и дело было вовсе не в том, что Репа согласился признать бригадиром Угрюмого.
– А ты знаешь, Репчик, что жена моя Надежда умерла этой ночью? Вместе с Федькой умерла, хахалем своим? – промурлыкал Колян, и автомат угрожающе закачался в его руке. – Вижу, знаешь. А знаешь ли ты, что она мне сказала перед смертью, когда я спросил ее, кто у нее был из мужиков, кроме меня и Федьки? Сказала, что, дескать, с Репой трахалась на московской даче. С тем самым Репой, которому я ее доверил.
После этих слов, произнесенных во всеуслышание, Репа уже не сомневался, что Колян будет стрелять. В глазах бригадира вновь промелькнуло уже замеченное Репой странное, пугающее выражение. И в этой накаленной атмосфере какой-то идиот вздумал открывать шампанское – все вздрогнули от внезапно раздавшегося хлопка. Однако уже в следующую секунду Репа понял, что хлопнула не пробка, а пистолет с глушителем. Голова Хлама мотнулась в сторону, липкие темные брызги влепились в стену и поползли по ней вниз, а пуля, прошедшая навылет, со звоном угодила в витую стойку чугунного напольного подсвечника и, отскочив, разбила бутылку виски на соседнем столике. Воцарилась тишина – слышалось только, как журчит струйка виски, стекая со стола на пол. Обернувшись, бандиты увидели Зародыша, стоявшего с пистолетом в руке.
– Не верь им, Колян, – громко произнес Зародыш. – Я здесь был и все слышал – они конкретно договорились тебя замочить. Хлам вон уже и пушку достал.
– А может, кто-то был против? – поинтересовался Колян.
– Нет, все были за, – ответил Зародыш.
– Ах вот как, – процедил Колян. – Я из вас, уродов, людей сделал, а теперь вы меня грохнуть решили?
По его тону даже самому тупому из присутствующих стало ясно, что по-хорошему разойтись сторонам не удастся. Внезапно у кого-то из бандитов не выдержали нервы – раздался крик:
– Ложись!
В воздухе мелькнула граната, брошенная в пулеметчика. Все мгновенно кинулись на пол, под столы и лавки, Рекс исчез за стойкой, и только Колян оказался на высоте – в броске, как футбольный вратарь, он отбил гранату, и она отлетела в зал. Колян распластался на полу, прикрыв голову руками. Грохнул взрыв, засвистели, завыли, защелкали осколки, зазвенела разбитая посуда. Срезанная осколками тяжелая люстра рухнула с потолка на голову лежавшему в проходе Назару Второму, мгновенно погрузив того в беспамятство.
Рекс, словно чертик из табакерки, выскочил из-под стойки, и тут же загремел пулемет. За ним открыли огонь Колян, еще трое стрелков. Если на открытой местности звук стрельбы и автомата, и пулемета Калашникова кажется негромким и нестрашным и напоминает монотонное щелканье какой-то механической заводной птицы, то в замкнутом пространстве шквальный огонь из этого же оружия создает оглушительный грохот, от которого непривычный человек способен совершенно ошалеть. Помещение заволокло пеленой кисло пахнущих пороховых газов, гильзы звенящим потоком сыпались на выложенный плиткой пол. От мебели отлетали щепки, от стен – куски кирпича. Вдребезги разлетались бутылки и прочая посуда. Пули рвали в клочья висевшие на стенах картины, высекали искры из пола, стен, декоративной металлической утвари, а при рикошете визжали и завывали. Наконец Рекс прекратил огонь, а Колян и трое его бойцов, успевшие поочередно сменить магазины автоматов, не переставая стрелять, двинулись вперед. Заметив под столом темную массу человеческих тел, Колян всаживал в нее очередь. Он и его бойцы стреляли в любой темный проем – везде, где могла притаиться трепещущая от ужаса человеческая плоть. Шагая по проходу между столиков, они разделились – одни стреляли вправо, другие – влево. Когда пули достигали цели, слышались сдавленные вскрики. Большинство ламп было разбито, и пламя, вспыхивавшее при стрельбе у автоматных стволов, казалось в полумраке нестерпимо ярким. Внезапно прямо в глаза Коляну полыхнул огнем выстрел – это Репа, успевший под столом достать пистолет, выстрелил в бригадира, лежа на полу. Пуля обожгла Коляну щеку, но он мгновенно ответил короткой очередью, угодившей прямо в белевшее под столом лицо.
– Колян, не стреляй, это я! – поднимаясь, воскликнул Зародыш. Глухо захлопал его пистолет – это Зародыш расстреливал тех, кто сидел с ним за одним столиком, а затем отлеживался на полу рядом с ним.
– А, сука, предатель! – приподнявшись над столом, зарычал Тумба и вскинул руку с пистолетом, собираясь подстрелить Зародыша. Однако выстрелить он не успел – сразу несколько стволов повернулись к нему и рыгнули свинцом. Озаренный отблесками пламени, Тумба нелепо задергался, выронил пистолет и завалился навзничь куда-то в темноту, на груду поваленной мебели и иссеченных гранатными осколками человеческих тел. А снаружи в дверь зала, незаметно запертую Зародышем при появлении Коляна, уже били чем-то тяжелым.
– Что там у вас? Какого хрена?! Открывай! – орали с той стороны охранники гибнущих авторитетов.
Расстреливая всех ворочавшихся, ползавших и лежавших на полу людей, Колян со своими бойцами дошел уже почти до конца зала. Большинство его жертв при всем желании не могли оказать сопротивление, поскольку не захватили с собой оружия, направляясь в такое спокойное место, как «Фиалка». Внезапно из-под стола вскочил Потрох и закричал, размахивая руками:
