– Вчера Колька-Наташка темно приходил, где деньги?!
Надо сказать, что все компаньоны принадлежали к разным народностям Нигерии и потому объяснялись друг с другом либо на ломаном английском, либо на еще более ломаном русском, либо на смеси этих языков. Кроме того, они щедро приправляли свою речь словами и целыми оборотами из языков хауса, ибо и йоруба. Если разговор с местными жителями и особенно с представителями московских властей приобретал неприятный характер, то они тут же переставали понимать по-русски, хотя со своими клиентами всегда успешно находили общий язык.
– Колька-Наташка товар не брал! – выплыв из океана эйфории, возмущенно заявил Адетунджи. – Они мне должен был за бутылка!
– Колька-Наташка водка не пьет! – возразил Бабангида. – Ты товар давал, а деньги себе брал! Ты часто себе деньги брал!
– Ты мудак, – с насмешкой сказал Адетунджи. – Русский всегда пьет водка – и когда потребляет товар, и когда не потребляет товар. Русский очень любит водка. А ты – нечестный человек.
– Я?! – взвился Бабангида. – Какие у тебя доказательства?!
– А помнишь, вы с Мозесом брали у меня товар, чтобы употреблять – один, два, три… много раз. А деньги ложили меньше раз. Все говорили – «потом, потом». Когда, на хер, потом?! Деньги сейчас ложи!
Салемба Мулемба, услышав выпад в свой адрес, закрыл рот, вытер с подбородка слюни и тоже принял участие в споре.
– Я мало товар употреблял, а деньги много ложил! – с гневом заявил он. – Я мог вообще деньги не ложил, потому что ты зарплату давно не давал, а мы работал. Меня один раз менты забирал, очень больно мучил, в жопу мне лазил рукой… Я очень много работал!
В голосе Салембы Мулембы послышались слезы. Он поднялся с кресла и, размахивая огромными кулачищами, с пафосом продолжал:
– Я очень много товара продавал, а денег домой мало могу посылал, потому что ты меня обманывал, зарплату не давал. Ты жулик, капиталист!
В процессе спора все трое страшно горячились, таращили глаза и размахивали руками. Бабангида временами даже принимался вертеться на месте, словно в ритуальной пляске, выкрикивая наиболее понравившееся ему слово, например: «Жулик! Жулик!» Однако подобные сцены повторялись ежедневно, и потому общая подруга Фатима все так же равнодушно сидела в кресле, пуская слюни на платье. Но вот прозвучал звонок, и все застыли как по команде и уставились на дверь. Приход покупателя прекращал здесь все споры. Адетунджи подошел к двери и спросил:
– Кто там, чего надо?
– Эдик, открой, это я, Серега, – по привычке заискивающим тоном ответил наркоман.
– У тебя денег нет, пошел вот отсюдова! – сурово произнес «Эдик» Адетунджи.
– Есть, Эдик, я достал, – заторопился наркоман. – Открой, посмотри!
Сделать «глазок» на своей двери нигерийцы так и не удосужились, и люди Коляна знали об этом со слов наркомана Сереги. Чтобы взглянуть на деньги, африканцам требовалось приоткрыть дверь, закрытую на цепочку. Однако избалованные безнаказанностью африканцы никакой опасности в этом не находили. Дверь приоткрылась, и одновременно с этим наркоман кубарем отлетел в сторону, отброшенный могучей рукой Рекса. Андрей Спиридонов уже стоял с пистолетом наготове. Едва в появившейся щели засверкали белки глаз Адетунджи, как Андрюха вскинул пистолет. Снабженный глушителем «ПСМ» произвел только глухой хлопок, однако пуля, выпущенная в упор, с липким хрустом пронзила череп, вырвала затылочную кость, забрызгав кровью и мозгами всю прихожую, пролетела через комнату и со звоном разбила стекло в серванте. Адетунджи, издав короткий вскрик, с шумом опрокинулся навзничь. Его компаньоны оцепенели, не понимая, отчего вдруг стекла начали разбиваться сами собой, а тем временем Зародыш вытащил из сумки предусмотрительно прихваченные импортные ножницы по металлу и в одно мгновение перекусил ими цепочку. Зародыш с ножницами наперевес и Спиридонов с пистолетом ринулись вперед, а Рекс задержался на секунду.
– Ты чего расселся? – свирепо обратился он к наркоману, сидевшему на полу и оторопело взиравшему на все происходящее. – А ну марш в квартиру!
– Да я лучше пойду, – заскулил Серега.
– Пристрелю прямо здесь, гад! – рявкнул Рекс. – А ну подъем!
Тем временем Зародыш, ворвавшийся в комнату с ножницами наперевес, ткнул ими в бедро, словно штыком, Салембу Мулембу. Однако от героина болевая чувствительность у гиганта притупилась, и он громадными черными ручищами вцепился Зародышу в глотку. Сопротивляться такой силе было невозможно, и Зародыш прохрипел из последних сил:
– Аспирин, спасай!
Спиридонов замешкался, потому что, перескакивая в прихожей через труп Адетунджи, поскользнулся на разбрызганных мозгах и упал. Бабангида с воплем бросился на него, но неожиданно столкнулся с Серегой, которого Рекс мощным пинком втолкнул в квартиру. Оба в обнимку грохнулись на стол и вместе со стаканами и бутылками рухнули на пол. В этот момент Спиридонов извернулся на скользком полу и открыл огонь. Захлопали выстрелы, осколки люстры со звоном посыпались на пол, затем разлетелась на куски стоявшая на серванте статуэтка, но Салемба Мулемба продолжал ломать слабеющее сопротивление Зародыша. Попасть в нигерийца было трудно, поскольку Зародыш прикрывал его своим телом. Рекс толкнул ногой Спиридонова и крикнул:
– Не стреляй!
Ворвавшись в комнату, Рекс мимоходом пнул в голову Бабангиду, попытавшегося было подняться с пола, и с пистолетом на изготовку двинулся к борющимся. Нигериец, прикрываясь своей жертвой, поволок ее в другую комнату, окна которой выходили как раз туда, где у входа в подъезд сидели старухи. Рекс поднял пистолет. Африканец съежился, прячась за телом Зародыша, но, поняв, что смертоносное дуло достанет его везде, отшвырнул от себя своего противника и с ревом бросился в окно. Раздались грохот и звон бьющегося стекла, которые слились воедино с визгом наконец-то очнувшейся Фатимы. Визг оборвался коротким хлопком – это Андрей, недолго думая, всадил негритянке пулю в лоб, и Фатима бессильно откинулась на спинку кресла. Салемба Мулемба как был, в трусах и в майке, с тяжким стуком приземлился на покрытую опавшей листвой влажную землю между деревьями и больше не подавал признаков жизни. Старушки, оживленно обсуждавшие визит милиции, от такого зрелища мгновенно умолкли и погрузились в оцепенение. А в квартире тем временем Рекс и Спиридонов допрашивали Бабангиду:
– Где деньги? Где товар, сука?
Негр только мотал головой и бормотал какую-то чепуху, притворяясь, будто не понимает по-русски. Зародыш, еще с трудом двигавший головой, тем не менее начал, помогая подельникам, вытаскивать ящики из серванта и вываливать их содержимое на пол.
– Последний раз спрашиваю, где? – поднимая пистолет, процедил Рекс.
Негр сжался в комок и трясущейся рукой показал на антресоли.
– Спасибо, – поблагодарил Рекс и нажал на спуск. Тело нигерийца дернулось и бессильно обмякло, а вокруг простреленной головы стала расти лужа крови.
