– Я помню, ты прошлый раз говорил, что куда-то в охрану устраиваешься, – кивнул приятель.
– Охрана охране рознь, дорогой Юра, – усмехнулся Абрамов. – Мы там серьезные дела проворачиваем. И сейчас нам такое дело предстоит.
Офицер почувствовал, что Абрамов переходит к сути разговора, и вопросительно посмотрел ему прямо в глаза. Майор не стал ходить вокруг да около и объяснил все кратко и по-военному. Его собеседник надолго умолк.
– На службе ты сейчас все равно ничего не выслужишь. Так и будешь постоянно думать, то ли увольняться из рядов, то ли нет, – твердо произнес Абрамов, глядя на повесившего голову собеседника. – А так тебе после операции выдадут деньги, которых тебе до конца дней хватит, выдадут настоящие украинские документы на тебя и на семью, и живи себе припеваючи, хавай галушки… Ты ведь с Украины сам?
– Да какая разница – Украина, Белоруссия, Россия… Это все начальники придумали, это все временно, – со вздохом произнес Юра. – А я еще единому Отечеству присягал…
– Ну вот и поможешь Отечеству, – возразил Абрамов. – Ситуация обычная: есть группа оборонных предприятий, которые прибыльно работают, и есть «новые русские», которые решили их прибрать к рукам. Естественно, деньги потекут уже не на развитие производства и не в госбюджет, а этим буржуям в карман. Начнутся задержки зарплаты, все льготы рабочим прикроют, а рабочих, между прочим, сотни тысяч, и у всех семьи, жены и дети. Кроме того, ты, как военный, должен понимать: когда придут новые хозяева, у многих из которых двойное гражданство, обо всех новых военных разработках будут раньше знать на Западе, чем в нашем Министерстве обороны. А ты мне тут о присяге что-то толкуешь. Вот и действуй в соответствии с присягой! Тем более что без награды ты не останешься.
– И что ж, мне до самой смерти потом прятаться? – спросил Юра.
– Зачем прятаться? Я же говорю: тебе сделают такие документы, что комар носа не подточит, – ответил Абрамов. – А кроме того, бардак не вечно будет продолжаться. И власть нормальная придет, и страна воссоединится. Тогда подавай рапорт, если захочешь, и опять служи.
– Но мне же после операции надо будет как-то уйти, – заметил офицер. – А если я сам буду уходить, то сразу погорю, я же не разведчик…
– За это не волнуйся, – сказал Абрамов, – это я обеспечу. Мы же вместе будем уходить, поскольку и работать будем вместе.
– Серьезно? – повеселел Юра. – Ну что ж ты сразу не сказал! Это меняет дело. Ну, допустим, я согласен…
– Э-э, – с серьезным видом перебил его Абрамов, – никаких «допустим». Или четкое «да», или четкое «нет». Если ты согласишься, я тебе столько секретных вещей должен буду рассказать, что обратной дороги у тебя уже не будет. И если ты даже не заложишь нас, а просто пойдешь на попятную, то даже я тебя не смогу защитить. Сам знаешь, что бывает с теми, кто слишком много знает.
«Абрам меня не обманет, – подумал Юра, – дело, наверно, и впрямь благородное. Он в дерьме мараться не станет. Мужик я или нет, в конце концов? И в Афгане, и в Чечне сколько раз приходилось жизнью рисковать просто по приказу, а здесь одна операция – и решатся все проблемы и для меня, и для семьи, и для детей, да еще и дело доброе выполню…»
– Ладно, – решительно кивнул он, – я согласен.
– Молодец, – Абрамов похлопал его по плечу, – мне приятно будет с тобой работать. А за Отечество не волнуйся – оно тебе еще ба-альшое спасибо скажет. Ну, слушай…
Близился рассвет, но было еще темно, когда в казарме разведывательного батальона Невской мотострелковой дивизии взвыла сирена боевой тревоги. Солдаты ошалело вскакивали и начинали одеваться, командиры, такие же заспанные, их поторапливали. Вскоре из динамиков прозвучала команда личному составу получить оружие с боекомплектом и построиться на плацу, а механикам – подготовить боевые машины к выезду. Офицеры, грохоча сапогами, прошли по казарме, поторапливая бойцов и сопровождая их в оружейную комнату.
– Что случилось, товарищ лейтенант? – сыпались вопросы.
– Не знаю, – отмахивались офицеры, – сейчас комбат все расскажет.
Когда батальон, состоявший из двух рот, поротно построился на плацу, перед рядами вооруженных солдат появился командир – тот самый Юра, который несколько дней назад разговаривал с Абрамовым. Он был суров и сосредоточен. За его спиной держались три таких же сосредоточенных, подтянутых офицера в камуфляжной форме – майор Абрамов, майор Лебедев и капитан Усманов. Поприветствовав личный состав вверенной ему части, офицер затем оглядел замершие ряды и произнес:
– Разведчики! По поручению командования сообщаю вам, что антинародный режим Ельцина отстранен от власти военными, верными Отечеству и своему долгу. Сформировано и уже работает новое правительство национального возрождения. Оно не сомневается в вашей поддержке…
По рядам прокатился радостный шум. Солдаты весело переглядывались, улыбались друг другу, смеялись. Комбат прикрикнул:
– Разговорчики в строю! Вопросы есть? По машинам!
Редкие водители, передвигавшиеся в этот ранний час по дорогам северного Подмосковья, испуганно шарахались к обочинам, завидев вереницу боевых машин пехоты и движущихся вслед за ними грузовиков с солдатами. Капитан Усманов осматривал местность, высунувшись по пояс из люка передней БМП. На его лице против его воли играла улыбка: ему казалось, будто он в Афганистане, помолодел на десять лет и сейчас начнется бой. Уже на подходе к запретной зоне, бывшей целью колонны, из будки ГАИ выскочил милиционер и замахал полосатым жезлом. Усманов приказал водителю остановиться, и вслед за передней машиной остановилась вся колонна.
– Куда следуем, товарищ капитан? – спросил гаишник. – Вы знаете, что находитесь в зоне особого режима, где все перемещения должны согласовываться? Предъявите ваше предписание, пожалуйста.
– Отстал ты от жизни, земляк, – высокомерно сказал Усманов. – Нет теперь никакого особого режима. Власть переменилась, понял? Трогай!
И колонна, взревев дизелями, двинулась с места, обдав ошарашенного гаишника облаком выхлопных газов. Вскоре она свернула с шоссе и остановилась у въезда в обнесенную металлическим забором запретную зону. На столбах у ворот торчали телекамеры, поэтому Усманов, дабы не оставлять будущим расследователям своего изображения, юркнул внутрь машины. Вместо него из люка высунулся лейтенант разведбата и заорал в мегафон:
– Вы что, радио не слушаете? А ну открывай!
Охранники, высыпавшие из будки, тупо глядели на лейтенанта и на грозную боевую машину. Наконец старший из них опомнился и заявил:
– Я ничего не знаю, мне никаких указаний не давали, чтобы вас впустить. Ждите, пока я свяжусь с начальством.
Лейтенант, искренне уверенный в том, что произошел военный переворот, угрожающе возразил:
– Нам ждать некогда, мы при исполнении. Открывай, или я силу применю.
Вместо ответа старший охранник скрылся в будке и увел туда за собой своих людей. Однако дозвониться они никому не успели – грозно взревел могучий дизель, бронемашина ринулась вперед, и створки ворот со звоном разлетелись в разные стороны. Неожиданно заработал пулемет второй БМП: двумя короткими очередями он снес с ворот телекамеры, а третью очередь выпустил по окну караульной будки. Зазвенели разбитые стекла, и охранники в помещении бросились на пол, закрывая головы руками. Вереница машин двинулась в глубь запретной зоны, за исключением двух замыкавших колонну грузовиков: они остановились у КПП, и из них стали выпрыгивать солдаты с автоматами. Один из охранников, лежавших на полу, приподнял голову, увидел эту картину через открытую дверь и потрясенно ахнул:
