Претендентов на кресло мэра, кроме самого Гордеева, было шестеро. Трое определенно не могли составить ему конкуренции и у Павла Несторовича не вызывали ни азарта, ни сожаления – балласт, неизбежный во всякой избирательной кампании. Один из этой троицы, проработав пятнадцать лет буровым мастером, почувствовал хозяйский зуд и решил замахнуться на должность городского головы, а двое других – доценты вузов, уставшие, видимо, от хронических неплатежей и решившие поправить материальное положение завидной номенклатурной зарплатой. Четвертый кандидат шел от блока коммунистов – молодой тридцатипятилетний мужчина, находчивый, дерзкий, умевший говорить с толпой и потому опасный соперник. Пятый, сорокачетырехлетний старатель с Чукотки, с руками, распухшими от ревматизма, заработанного при промывке золота в студеных ручьях, и с манерами поселкового хулигана. На митингах он умел говорить цветисто, украшая лагерной феней свой и без того богатый лексикон видавшего виды бродяги. Многочисленный электорат видел в старателе свойского парня и млел от одного его появления на трибуне. Шестым претендентом на пост главы города был директор крепкого оборонного завода с очень выгодной академической внешностью. Он погорел задолго до первого тура, когда каким-то образом стало известно, что деньги, предназначенные на зарплату рабочим, директор потратил на собственную избирательную кампанию.
Довольно странно сошел с дистанции старатель, отказавшись от борьбы перед вторым туром, хотя вся местная пресса предсказывала ему внушительную победу. За день до выборов он выступил по телевидению и попросил отдать голоса «достойному претенденту», а именно Павлу Несторовичу Гордееву. Оставалось только догадываться, какие причины заставили старателя махнуть рукой на всенародную славу и широкие возможности.
Но самое удивительное произошло с поборником коммунистических идей – перед заключительным этапом выборов он вдруг выбросился из окна четырнадцатого этажа. В милицейской сводке приводилась и причина – «наркотическое опьянение», хотя о пагубном пристрастии кандидата его жена, родственники и знакомые впервые узнали именно из этой сводки.
Итак, именно Павел Несторович сидел в мягком кресле, закинув ноги на стол и сцепив руки на затылке. Все дела можно отложить на завтра, а сегодня – полный покой и наслаждение победой. Неожиданно в приемной послышался протестующий крик. В следующую секунду дверь распахнулась, и в кабинет, ехидно улыбаясь, вошел Николай Радченко. Гордеев запоздало убрал ноги со стола. Следом появилась взволнованная секретарша.
– Павел Несторович, я тут говорила молодому человеку, что вы не принимаете, но он ворвался ураганом…
– Все в порядке, Ирина Ильинична, можете идти к себе, – с вялой улыбкой успокоил женщину новоиспеченный мэр.
Секретарша недоуменно пожала плечами и удалилась, неслышно прикрыв за собой дверь.
– Барствуешь? – не дожидаясь приглашения, устроился за столом Николай.
– Сегодня первый день… Завтра начну понемногу входить в курс дел, – показал Гордеев взглядом на пухлую папку с бумагами.
– Паша, ты меня разочаровываешь, – кисло улыбнулся Колян. – Ты выбрал не самое лучшее время, чтобы почивать на лаврах. Работать надо! Иначе у тебя мгновенно найдется масса недоброжелателей, и даже я, Коля Радченко, не смогу тебе помочь разобраться с ними.
Колян положил одну ногу на стул. Грязная подошва английского ботинка едва не коснулась светло-серых брюк мэра. Павел Несторович слегка отодвинулся, вызвав тем самым снисходительную улыбку Николая. Гордеев пытался скрыть свой патологический страх перед своим приятелем-бандитом, но понимал, что выдает себя с головой не только наигранно-льстивыми интонациями, но и нервозными движениями.
Колян же чувствовал себя в кабинете мэра полноправным хозяином.
– У меня имеются кое-какие планы, связанные с:
– Паша, боюсь, что ты меня неправильно понимаешь. Мне плевать на твои планы с высокой колокольни. У меня немало своих, причем многие из них, как ты понимаешь, я связываю с твоим мэрством. Ты однажды заикнулся, что после завершения избирательной кампании городской рынок перейдет в мою собственность.
– Пойми, Николай, – распрямился Павел Несторович в своем кресле, – сейчас не самая лучшая ситуация для подобных действий. Моим недоброжелателям они будут только на руку. – Гордеев попытался придать своему голосу покровительственные нотки: – Николай, давай подождем с тобой месяц-другой, ситуация прояснится, и тогда поговорим конкретнее.
– У меня нет времени на ожидание. Или ты делаешь соответствующие распоряжения, или я ухожу из твоего кабинета… в расстроенных чувствах.
– Ну зачем же так резко, Николай. Мы же с тобой все-таки друзья!
– Послушай, шушера, всяк сверчок знай свой шесток, а потому не лезь ко мне со своей дружбой. Ты что, решил забыть, кто сделал тебя мэром? Может быть, ты обладаешь какими-то исключительными качествами?
Подобными вопросами Павел Несторович задавался не однажды. Глупо было бы закрывать глаза на помощь, оказанную ему бандитским бригадиром Радченко во время избирательной кампании, и утверждать, будто он, Павел Гордеев, стал мэром лишь благодаря везению или необычайно мудрой экономической программе. Николай умел не только выколачивать подписи в поддержку будущего мэра и добывать деньги на избирательную кампанию. Кто, как не он, убрал с дороги Гордеева других претендентов.
– Только не надо меня пугать, Николай. Я тоже могу ругаться, – изменился в лице Павел Несторович. – Если так дело пойдет и дальше, то я выставлю в коридоре охрану, и ты вообще никогда сюда не попадешь.
– Вот как ты заговорил! Сил набрался? – насупил, брови Николай. – А ты не думал о том, почему это вдруг твой главный конкурент воспылал страстью к полетам и сиганул из окна? – Николай поднялся со стула и пересел на край стола. – Может быть, ему в этом кто-то помогал? У меня создается впечатление, что ты хочешь последовать его примеру. Знаешь, очень часто так бывает: человек придет с работы, выпьет бутылочку, охмелеет малость да и прыгнет в расстроенных чувствах из окна.
Павел Несторович откинулся на спинку кресла.
– Ты меня пугаешь?
– Нет, – отрицательно покачал головой Николай. – Такие действия не входят в мои планы. Просто предупреждаю. Так что ты мне ответишь, уважаемый Павел Несторович? – подчеркнуто вежливо произнес Колян.
Николай Радченко чувствовал себя на жестком столе так же самоуверенно, как и в мягком кресле. Он закинул ногу на ногу и принялся слегка покачивать носком ботинка.
Павел Несторович вдруг с испугом подумал о том, что амплитуда колебания может увеличиться в любую секунду, и тогда удар придется ему под самый подбородок. Тогда опрокинется кресло, и он растянется на дубовом паркете.
– Хорошо, я согласен, – кивнул Гордеев и красноречиво перевел взгляд на ботинок Коляна.
– Я сочиню подобный приказ. Считай, что рынок твой. Но очень надеюсь, что это последняя просьба. Она вполне покрывает плату за твои… услуги.
