– Неплохо, – одобрительно заметил Колян, отступив на шаг. – Смелее, разогрейте меня немного, а то я уже замерзать начинаю…
Стоявший рядом курчавый детина внял просьбе Коляна и, сделав короткий замах, попытался нанести ему удар в корпус. Колян мгновенно отреагировал – поднял руку, и кулак скользнул по предплечью.
– Я жду!
Курчавый ударил левой рукой, и вновь его кулак наткнулся на выставленный бок. Колян принял стойку, развернувшись вполоборота – самая удобная позиция для атаки. На его бритом виске виднелась маленькая темно-коричневая родинка, и Горыныч, подавшись вперед, ткнул напряженными пальцами прямо в эту дьявольскую отметку. Колян молниеносно качнулся в сторону, пропуская удар, а в следующее мгновение после пары обманных движений сделал короткий выпад и саданул курчавого ребром ладони по горлу. Тот охнул, ухватившись руками за шею, сделал несколько шагов в сторону и, хрипя, тяжело повалился на татами. В метре от него на татами ворочался белобрысый. Похоже, он сейчас плохо соображал, где находится. Скула его распухла, он безобразно разинул окровавленный рот, пытаясь что-то произнести, но изо рта вырвался только хрип.
– Вынесите из спортзала эту падаль, – распорядился Редченко, – не хочу, чтобы они портили мне представление. Нападайте! – крикнул он.
Подскочившие пехотинцы мгновенно схватили белобрысого за ноги и поволокли к выходу. Он выплюнул на пол зубы и сгустки крови и был безжалостно выброшен за дверь спортзала. Потом так же потащили к двери курчавого, и Славик слышал, как колотится его голова о дощатый пол. Неужели парень совершенно откинул копыта?
С лица Колина не сходила зловещая самодовольная улыбка. Для него происходившее было всего лишь развлечением.
Немного позади Горыныча, слегка набычившись, стоял круглолицый парень. На его лице угадывалось смятение – он явно не подозревал, что экзамен окажется столь суровым.
Николай был сторонником жесткого контакта и не признавал никаких перчаток. Фаланги его тренированных пальцев покрылись жесткими мозолями, и кулак напоминал палицу первобытного человека. Такая штуковина ломала переносицу с одного удара. Колян отступил на два шага и сжатым кулаком поманил к себе Горыныча и круглолицего.
– Контакт в полную силу, – предупредил Колян, – если, конечно не хотите, чтобы мои парни использовали вас вместо боксерских груш.
Предупреждение прозвучало весьма грозно.
Первым ударил круглолицый. Удар с правой был прямой и очень хлесткий, однако не достиг цели. Колян поднял руку, и кулак круглолицего угодил в подставленное мускулистое предплечье бригадира. В следующую секунду парень ударил с левой, и вновь Колян выбросил вперед руку. Кулак снова скользнул по плечу и ушел в пустоту.
– А-a!!! – неожиданно заорал круглолицый и яростно принялся наносить удары попеременно то с правой, то с левой.
– Вот-вот, отлично! – похвалил Колян.
С его лица не сходила благодушная улыбка. Происходящее забавляло его. Он чувствовал себя совершенно неуязвимым.
На лице круглолицего промелькнула болезненная гримаса, – очевидно, он разбил о предплечье Коляна костяшки пальцев. Горыныч старался не отставать, делал выпады, пытаясь нанести удары по корпусу и в голову, но Колян с легкостью уворачивался от них.
– Все, покуражились, а теперь я ударю! – объявил бригадир.
Он отпрянул назад, слегка согнув ноги в коленях, поднял руки высоко вверх и с силой опустил их вниз, словно нанося удар локтями какому-то невидимому противнику. В лице Коляна что-то неуловимо переменилось: он по-прежнему продолжал улыбаться и был настроен на веселый лад, осыпая своих противников колкостями, но в глазах появился пугающий холод.
Неожиданно он подпрыгнул и, развернувшись в воздухе, с размаху пнул ступней круглолицего в лицо. Удар оказался настолько сильным, что голова крепыша резко запрокинулась назад и он, нелепо дрыгая ногами в воздухе, отлетел далеко за татами.
Колян уже стоял на ногах, словно кошка, которая, падая с любой высоты, обязательно становится на все четыре лапы.
– Теперь твоя очередь. Ну, смелей! – весело подбодрил Колян Славика, подзывая его к себе двумя поднятыми кулаками.
Два пехотинца деловито потащили круглолицего к двери за ноги. Тот, распростав руки в стороны, безжизненно волочился по полу, словно труп. Впрочем, летальный исход не исключался. Подумаешь, пустяк! Колян имел кучу способов избавиться от такой безделицы, как покойник.
Горыныч всегда считал, что умеет драться, но сейчас его представления о собственных возможностях значительно изменились. Он ни разу не сумел зацепить Коляна – все его удары натыкались на жесткий бок или проваливались в пустоту.
Колян не торопился заканчивать игру. Казалось, он выжидал. Расслабленно опустив руки, он явно побуждал противника к активным действиям.
Горыныч развернулся и, вложив в удар остаток сил, направил кулак Коляну в скулу. Тот неожиданно ожил – вскинул левую руку и отбросил кулак Горыныча далеко в сторону, после чего двумя пальцами другой руки ткнул противника в солнечное сплетение.
Горыныч охнул, не в силах сделать вдоха. Он понял, что если через несколько секунд не переведет дыхание, то его точно так же бесславно выволокут из зала за ноги. Беспомощно, словно рыба, выброшенная на песок, он хватал ртом живительный воздух, который никак не желал проходить в легкие и останавливался где-то в носоглотке. Горыныч сделал над собой последнее усилие, и кислород тоненькой струйкой просочился через трахею, проник в бронхи и, наконец, заполнил собою легкие. Горыныч вздохнул – сначала неглубоко, а потом, освобождаясь от всех болезненных ощущений, в полную мощь.
Колян навис над ним, с интересом наблюдая за воскрешением соперника. Когда тот наконец разогнулся, бригадир одобрительно произнес:
– Молодец, быстро восстановился. Другие после такого удара, бывает, и на тот свет сразу отправляются. Крепок ты, парень! Ладно, хватит с тебя. Живи! Будешь пехотинцем, а там – посмотрим, на что сгодишься.
Позже Горыныч понял, что ему повезло, поскольку Колян имел обыкновение хватать беспомощного противника за волосы и бить коленом в лицо.
Приятно было сознавать, что он оказался единственным из всех пришедших в тот день, кого принял Коляну на службу. Бригадир помиловал его, причем еще и положил неплохие деньги, как и остальным пехотинцам. Что ж, он постарается оправдать оказанное ему доверие…
Глава 28. СМЕРТЬ У СОБОРА
Видимо, на небесах за Аркашу Штыря молились крепко. Ему удалось выкарабкаться из могилы, хотя костлявая старуха с косой уже держала его за глотку.
В тот злополучный день Аркаша получил три пулевых ранения: первая пуля угодила в легкие, вторая пробила селезенку, третья задела аорту, а если к этому добавить значительную потерю крови, то шансов на выживание у Штыря было маловато.
Неделю он пребывал в беспамятстве, а когда открывал глаза, то с недоумением рассматривал потолок, не в силах понять, жив он или уже пребывает в аду. На рай он не рассчитывал. Галлюцинации его были тяжелыми: ему без конца мерещились какие-то доисторические монстры и огнедышащие драконы, наступающие на него со всех сторон.
