– Это – да… Мало не покажется. Помню, как он к нам на выпуск два года назад приехал. Огнем так и пышет. Не человек, а Горыныч. Ну и?..
– …И то, что у Паливцева на Лагина полно компромата. Он сам по уши в дерьме, но Лева Иваныч человек безмозглый и, главное, безбашенный – мы его приучили ничего не бояться и никому не верить. Если бумажки с доказательствами подвигов Лагина пятилетней давности лягут на стол к Брылину, то того же Паливцева просто расстреляют, а вот чекиста Лагина ждет судьба гораздо продолжительнее и… ну, утомительнее, что ли… Опозорил ряды органов государственной безопасности – рраз! Сотрудничал с уголовным элементом…
– То есть с нами.
– …уголовными же методами – два! Расхищал социалистическую собственность в личных целях – три! Выказал неподобающий чекисту отталкивающий моральный облик – четыре! Есть там и пять, и шесть, и семь, но думаю, уже и так хватит.
– Признаться, были у меня такие же подозрения, – сказал Илья. – В особенности когда Палево с Лагиным охладели к… э-э… сотрудничеству. У нас ведь была такая команда! Такие кадры! Гениальный механизм по выкачиванию денег самым наглым способом, и ведь если умно – то никто не заметит!
– И не заметил…
– Вот именно. Молодежная банда, числящаяся в госучреждении, творит разбой под колпаком у штатного сотрудника ОГПУ – до такой наглости даже у чекистов мало кто додумается, – бросил Холодный. – Понятно. Это первый подходец Паливцева к Лагину, о котором ты говорил. А второй?
Ленька Ип хитро улыбнулся, отчего на его маленькой мордочке образовались прихотливые морщины:
– А, ну про этот второй подходец Прутков вот уже упомянул.
– Женитьба? – отрывисто переспросил Илья. – А при чем тут Лагин?
– А при том. Знаешь, на ком Паливцев жениться-то собрался? На Альке, бывшей лагинской воспитаннице! Она хоть от Андреича и свалила и живет в общаге на койке, которую рабфак дал, но все равно Лагину она не чужая.
Глаза Ильи вспыхнули и стали совсем светлыми, невидящими. Он качнулся вперед и схватился за плечо Ипатова.
– Чтоб я сдох!.. – пробормотал он.
– Что такое?.. – Тут лицо Ипа выразило некое беспокойство, и он, проведя рукой по щеке, пробормотал: – А, ну да, точно… Ты ж там с ней что-то крутил… До этой весны…
– Крутил… Серьезно все было! – ломким, чужим голосом произнес Илюха.
– Ну, брат! Кто ж виноват? Если ты к ней пьяный приходишь, а потом бьешь морду ее однокурснику и угрожаешь того сгноить в подвалах Чека, то уж – извини… И это – только то, что я сам видел. А таких подвигов твоих, насколько я понял, можно набрать состав до Иркутска.
Холодный покачал головой. На точеном его лице проступил лихорадочный румянец. Он несколько раз встряхнул кистями обеих рук, словно те затекли от неподвижности, и потом выговорил:
– Ладно… Разберемся. Хорошо, что у нас завтра поезд. Пошли к парням. А то они без нас даже нашего «грека» обратно усадить не смогут, так он со стула навернулся.
Илья недооценил возможности своих товарищей: они застали Рыжова вертикально сидящим на диване и довольно бодро жующим кусок баранины вприкуску с зеленью. Не дожевав до конца, он поднял глаза на вошедших и спросил:
– Слушай, Илюх… А вот кто такое – «мастодонт»?
Илья, оглушенный только что полученной новостью, не сразу понял, что от него хочет пьяный, невнятно говорящий Рыжов:
– Какой еще мастодонт?
– Ну ты, п-прежде чем свалить с Ипом… с Ильичом в соседнюю… ты сказал про Палево: дескать, он этот… мастодонт эпохи позднего ледникового… чего-то…
– Ледникового периода. Мастодонт – ну, как тебе объяснить… типа мамонта. Ну, древнего волосатого слона. Вымерли они уже. В школе учился бы прилежно, Юра, тебе и рассказали бы. А чего тебе он дался-то… тот мастодонт? – рассеянно бросил Илья и уже не услышал ответа здоровяка, потому что повернулся к нему спиной.
– Да н-ничего. Кра… красивое слово, – пробормотал Рыжов, недавно открывший в себе второе дно. – Мастриди. – Красивое… Ну… Как погоняло у большого вора… Из Одессы там, из Ростова… Маст… о!.. доннт. Звучит…
12. Желтогорск. Несколько дней спустя
– Спустись.
– Я не спущусь.
– Мне разговаривать с тобой на виду всего общежития?
– Ну, разве тебе впервой?
– Это – правда?
– Это – правда, – ответила Александра, даже не вдаваясь в нюансы вопроса Ильи, заданного самым агрессивным тоном.
Илья, высокий, прямой, стоял перед ней в модных светлых брюках, купленных в Москве, в ультрамодной американской куртке с мягкими лацканами и тремя пуговицами, в умопомрачительных и недоступных с точки зрения желтогорского щеголя туфлях. Собственно, он и ожидал, что его наряд не произведет на Альку никакого впечатления: слишком живы были в голове воспоминания о том, на каких высоких нотах они расстались. Но человеку, которому девятнадцать лет от роду, все еще свойственны иллюзии, касающиеся собственной неотразимости. Девушка стояла у окна. Илья находился полутора метрами ниже, и в другое время он не стал бы разговаривать, что-то выяснять, унижаться тем, что стоит уровнем ниже, а – просто – одним прыжком преодолел разделяющее их расстояние и сжал бы Альку в объятиях. Конечно, она вырывалась бы. Конечно, вырвалась… Но сейчас было что-то не позволяющее ему поступить именно так.
– Зачем он тебе нужен? – пробормотал Холодный. Наверно, это были одни из самых жалких слов в его короткой пока жизни.
– Я не буду обсуждать. Но если тебе интересно услышать, то ты заслужил мое расположения еще меньше его.
– Я этой суке морду разобью! – убежденно выговорил Илья и швырнул на землю букет, который он, болван, так и не передал девушке. – Старый козел, а туда же!.. Я его прирежу… дамским кинжалом, который тебе подарил, помнишь?
– Я до сих пор не понимаю смысла этого бандитского подарка. У Леньки Ипа подсмотрел? Он своей вообще «браунинг» подарил… Ее чуть за это не арестовали.
– Какой Ип? Он сам мне всегда подражал!
– Ну вот видишь. Ты неисправим. Ты совершенно неисправим. Какие-то кинжалы… Я понимаю, что ты с детства привык ходить с заточкой, потому что в вашем интернате добрая половина шныряла с ножичками. Но – я?
За спиной Альки прошмыгнула стайка любопытствующих девушек. Она возразила более конструктивно:
– А что касается старого козла Паливцева, то он не старый – и тридцати нет. А что насчет разбить – так ты уже однажды разбил одному… Ни за что. Просто так – потому, что он тебе не понравился. Помнишь, ты еще перечислял, что именно могут сделать с ним в ОГПУ. Мальчишка до сих пор боится со мной разговаривать после твоей воспитательной работы, – с жестоким сарказмом выговорила Алька и пылко тряхнула головой, и заколка, поддерживающая волосы, не выдержала, расстегнулась, – тяжелые пряди хлынули на виски, на плечи, на лоб. Алька несколько раз откинула их узкой рукой, не сводя взгляда с Ильи, и произнесла: – И не надо мне подарков. Я уже поняла, что ты был в Москве и там кто-то тебе сказал про меня и Леву… Я – поняла. Ты – предсказуемый, – с глубокой убежденностью выговорила она.
