Эткинсон, скорее всего, был уже в курсе, что челнок, доставлявший Хэнса на Доле, разбился, а экипаж погиб. Но после падения «Гидоры» Джим должен был понять, что Хьюстон все-таки выжил и будет ждать в указанном месте.
Глупо было предполагать, что Эткинсон сдержит слово и заберет своего «подопечного». Тем более сейчас, когда заданий больше не осталось – так думал Хэнс. Ведь Джим обещал, что эта миссия – последняя.
Однако Хьюстон знал слишком многое из того, что простому смертному знать не положено, а, следовательно, сон его «работодателя» однажды мог быть нарушен представителями Федерального комитета, пришедшими «задать несколько вопросов». Чтобы этого не произошло, Джиму придется кого-то прислать и избавиться от Хьюстона, дабы полностью замести следы и спать спокойно.
Хэнс это прекрасно понимал, поэтому ждал встречи, чтобы выяснить все раз и навсегда, а заодно и прикончить Эткинсона и его приближенных, ради сохранения уже собственного покоя.
Где-то в глубине души он надеялся, что Джим отпустит его, но знал, что шансы на это очень малы. Еще он хотел забрать Дарну. Она была его «пропуском» в другую жизнь. Без нее смысла стремиться к иной форме бытия как такового – не было, и Хьюстон мог просто остаться здесь, потеряться на этой войне среди других солдат, для которых не существует иных желаний, кроме как пережить следующий день.
Эта перспектива как-то не особо радовала. Здесь, на Гайгане вся его жизнь состояла в стремлении к той зыбкой цели, образ которой сформировался вокруг единственной женщины, что он встретил после собственного воскрешения. Потерять эту цель, означало снова вернуться на войну, а это, в свою очередь – скорая и почти неминуемая смерть.
Хэнс шел по равнине, огибая скальные образования и выжженные участки, заваленные трупами. Он не хотел дышать смрадным воздухом, наполненным запахом разложения. Почему-то Хьюстон решил для себя, что для него все закончилось, и вспоминать все те ужасы, что ему выпало пережить, он просто не хотел.
Денек выдался теплым, небо было чистым, выстрелы и грохот взрывов не тревожили слух, лишь стаи стервятников, кружащие над равниной, и непроницаемое облако пыли на горизонте, поднятое рухнувшим флагманом, несколько портили мирную картину.
Когда впереди показался упавший звездолет, тот, из-за которого разбился челнок, Хэнс понял, что идет верным путем, и прибавил шаг, взяв немного в сторону. Приближаться к исковерканной громадине было бы глупо, так как та запросто могла иметь повышенный радиационный фон.
Неожиданно послышался звук приближающегося челнока. Хьюстон упал в траву. Он не хотел, чтобы его обнаружили сейчас, даже если бы это был Джим. Прежде чем показываться Эткинсону на глаза, Хэнс планировал разведать обстановку.
Для этого пришлось бы прикончить кого-нибудь из его людей, ради получения маскировки и внедриться в команду, дабы разузнать, что Джим планирует делать дальше. Так что высовывать нос раньше времени все же не стоило.
Челноков оказалось три. Они шли на малой высоте. Отойдя от звездолета на безопасное расстояние, видимо по той же причине, что и Хэнс, транспортные суда пошли на посадку.
Хьюстон уже не мог их видеть, но, судя по сменившейся тональности звука работы двигателей, сделал такой вывод.
Свернув в заросли кустарника, он пошел в обход предполагаемого места приземления.
Скорее всего, это был не Эткинсон. Тот бы не стал присылать три челнока. Либо Джим все же сдал Хьюстона воякам, или это просто был кто-то другой. Обе эти мысли не вызвали никаких эмоций, потому как не давали ответов ни на один вопрос. Хэнс или прикончит Эткинсона, или примкнет к военному аппарату под какой-нибудь новой внешностью и будет просто надеяться, что однажды еще встретится с Джимом. Других путей, во всяком случае, он не видел.
Хьюстон раздвинул ветви кустарника и осторожно выглянул на поляну со стоявшими на ней челноками. Двигатели транспортов были потушены. Это значило только одно – они кого-то ждали и не планировали дождаться скоро.
Хэнс пригляделся, пожалев, что не обзавелся хоть какой-то оптикой за все время своего «путешествия».
Несколько человек обсуждали что-то, расположившись неподалеку от транспортных судов. Хьюстон не слышал разговора, так как люди были далеко, а читать по губам он не умел. На солдатах была летная форма, и выглядели они спокойно. Если бы эта компания имела при себе что-нибудь типа датчиков движения или тепловых детекторов, то Хэнса давно бы уже «повязали», а так, создавалось впечатление, что вояки полностью расслаблены и не ждут никакого подвоха.
Хэнс решил дождаться темноты, лишь потом действовать. Главное, чтобы эти люди не снялись с места раньше времени.
Спустя час два челнока стартовали, один остался ждать. Хьюстон, решив, что задача упростилась, подобрался ближе к солдатам, двигаясь ползком под прикрытием высокой травы.
Сейчас он мог слышать их голоса, но слов все равно разобрать не мог. Он отчетливо различал гласные и согласные звуки, но в суть разговора вникнуть никак не получалось. Неожиданно его посетила мысль, что собеседники разговаривают на каком-то другом, незнакомом ему языке. Ели так, то это было в высшей степени странно.
Чтобы убедиться в своей догадке, Хэнс подполз еще ближе. В этот момент его засекли. Вернее, он не мог сказать, когда именно его заметили, просто он почувствовал, как чье-то колено уперлось ему между лопаток, а к щеке прикоснулся холодный ствол пистолета.
Просто удивительно, как Хэнс, «пялившийся» во все уши, дабы уловить суть разговора, не услышал, как к нему кто-то подкрадывается, а ведь это мог быть и какой-нибудь хищник.
– Не шевелись, – произнес солдат совершенно спокойным тоном.
Он обезоружил Хьюстона и приказал подняться. Хэнс повиновался. Теперь и остальные заметили его.
В этот момент Хэнс почему-то решил, что жизнь его может повернуться совсем уж круто и оказаться в дальнейшем гораздо хуже смерти. Что заставило его действовать, страх или инстинкт самосохранения, он не знал, но безрассудства в этом было гораздо больше, чем просто желания выжить.
Рискуя быть застреленным, Хьюстон вывернулся и, выбив оружие из рук солдата, зарядил несчастному снизу, угодив под подбородок. Удар вышиб сознание из противника, и тот, сбрякав доспехами, рухнул словно мешок.
Не тратя время на остальных, Хэнс взял резкий старт с места, быстро набрав максимальную скорость, не переставая удивляться тому факту, что его еще никто не пристрелил.
Лесок, виднеющийся неподалеку, мог послужить хорошим убежищем, поэтому Хьюстон держал курс именно к нему. За то короткое время, что он потратил на преодоление открытого пространства, Хэнс не услышал ни одного выстрела и ни одной команды. Солдаты действовали молча и, скорее всего, имели указание взять противника живым.
А может, они не преследуют его?
Хьюстон обернулся. Четыре человека без признаков какой-либо усталости быстро нагоняли его. Еще двое заходили сбоку.
