– Карета подана! – проговорил он, широко распахнув дверцу. – Куда едем, тетя?
Надежда плюхнулась на сиденье рядом с водителем и показала на отъезжающую от тротуара машину:
– Вот за той синей машиной, племянник!
– За синей «хондой»? Будет исполнено! – Парень выжал сцепление, включил запись Боба Марли и покатил за машиной «специалиста по клинингу».
– Только ты уж постарайся, чтобы он нас не заметил! – озабоченно проговорила Надежда.
– Обижаете! Если надо, я могу стать человеком-невидимкой! – отозвался парень, ловко лавируя среди многочисленных машин. Больше он не называл Надежду тетей.
Ехали они недолго.
Возле Пяти Углов синяя «хонда» остановилась, неопрятный тип выбрался из нее, огляделся по сторонам и направился к двери небольшого подвальчика.
Этот подвальчик Надежда знала. В нем располагался антикварный магазин, принадлежащий весьма скользкому господину, известному в узких кругах под выразительным прозвищем Бармаглот. С этим господином Надежде Николаевне пришлось как-то иметь дело, когда у ее подруги Дины украли старинную, очень дорогую табакерку
[1].
За такое необычное прозвище владелец магазина был отчасти обязан своей фамилии – Глотов, но в еще большей степени – своим замашкам небольшого, но опасного хищника.
Бармаглот, он же Михаил Михайлович Глотов, был невысокий, плотный человек лет пятидесяти, с длинными, как у обезьяны, руками и крупной плешивой головой. На его широком носу сидели круглые очки с толстыми стеклами, обширную лысину обрамляли длинные, неопрятные пряди рыжевато-седых волос.
Надежда расплатилась с водителем, выбралась из машины и тоже пошла к антикварному магазину.
Дверь открылась. Дверной колокольчик звякнул, и продавец поднял глаза на Надежду.
Продавцы у Бармаглота были все как на подбор – тщедушные, прыщавые, вечно простуженные. Где он их находил, оставалось для всех загадкой. Этот был такой же, как остальные, но Надежда все же поняла, что продавец новый. Это соответствовало ее интересам – прежние продавцы могли вспомнить ее и помешать осуществлению планов.
– Чем я могу вам помочь? – осведомился продавец гнусавым голосом.
– Ты мне, главное, не мешай! – ответила ему Надежда и стала осматривать выставленный в витринах товар.
В магазине у Бармаглота был принят особый порядок представления товара.
На виду, в открытых для обозрения витринах и на прилавках находились совершенно никчемные, несто́ящие вещи – разрозненные чашки, блюдца и тарелки от дореволюционных сервизов, и те с трещинами и щербинами, погнутые медные подсвечники, мельхиоровые вилки с недостающими зубьями, ручные зеркала с отломанными ручками и мутной амальгамой, подносы с безнадежно вытертым рисунком, разрозненные оловянные солдатики, плохо сохранившиеся фарфоровые статуэтки и прочий никому не нужный хлам, выставленный для отвода глаз, для того, чтобы отделаться от случайных посетителей.
Все же стоящее было припрятано под прилавком, а самые ценные вещи, предназначенные для отдельных, доверенных и денежных покупателей, хранились в кабинете самого Бармаглота. Туда допускались только избранные, и там Бармаглот прокручивал свои самые серьезные дела.
Надо сказать, приличные, уважающие себя коллекционеры не имели дел с Бармаглотом, его клиентами были люди такие же скользкие и сомнительные, как он сам, – в основном бывшие уголовники, недавно занявшиеся легальным бизнесом и старающиеся придать себе более приличный облик.
В общем, на первый взгляд этот подвальчик напоминал не столько антикварный магазин, сколько лавку старьевщика.
Надежда осмотрела хлам, выставленный на витринах, и повернулась к продавцу.
– Это что – все, что у вас есть? – осведомилась она, разыгрывая удивление.
– А что? Здесь есть подлинные редкости! – Продавец подскочил к Надежде и показал на фарфоровую статуэтку – девочка-пастушка с овечкой. Правда, у девочки была отбита левая рука, а у овечки не было половины головы. – Вот очень хороший, старинный фарфор! Саксония, девятнадцатый век!
– А где волк? – осведомилась Надежда.
– Волк? – недоуменно переспросил продавец. – Какой волк?
– Который загрыз эту овцу!
– Вы шутите? – догадался продавец и вежливо хихикнул. – Вы же понимаете, это старинная вещь, девятнадцатый век! С тех пор столько всего произошло, понятно, что статуэтка пострадала! Но это только усиливает присущее ей ощущение подлинности…
– Девятнадцатый век? Саксония? – переспросила Надежда и перевернула статуэтку. Ее основание было заклеено плотной желтоватой бумагой. Надежда поскребла ногтем.
– Что вы делаете? – возмутился продавец, – Вы повредите ценную антикварную вещь!
– Да что ей будет? – отмахнулась Надежда. – Это просто бумажка… Смотрите-ка, она уже отошла! Так вы говорите, Саксония? Говорите, девятнадцатый век?
На основании статуэтки отчетливо просматривалось голубое клеймо: «Новоржев. Производственный кооператив “Незабудка”».
– С каких это пор Новоржев относится к Саксонии? Что-то у вас, дорогой мой, плохо с географией! Интересно, какая оценка у вас была в школе? Или вы прогуляли все уроки?
– Ах, извините, – проговорил продавец, который при этом ничуть не выглядел смущенным. – Я ошибся… перепутал… у нас действительно была похожая саксонская статуэтка, но ее продали позавчера. А это – удачная реплика…
– Мне никакие твои реплики не нужны! – отрезала Надежда. – Ни удачные, ни другие! Мне нужен приличный подарок для большого человека! Мне коллектив доверил выбрать что-то ценное, но я чувствую, что пришла не по адресу!
– Нет, что вы! – залебезил продавец. – Вы пришли туда, куда нужно! То, что выставлено здесь, – это действительно ширпотреб, второй сорт, вещи для случайных покупателей. А я теперь вижу, что вы – настоящий ценитель и знаток, то есть ценительница и… и знаток. Если вы позволите, я покажу вам по-настоящему ценные вещи.
– Давно бы так! – проговорила Надежда. – Показывай!
Она поняла, что преодолела первую линию обороны и сейчас ей будет открыт доступ к более приличным вещам.
– Для начала, что бы вы хотели приобрести? – осведомился продавец со значительным видом. – Статуэтку, светильник, зеркало?
– Ларчик, – ответила Надежда, не раздумывая. – Ларчик или шкатулку для хранения драгоценностей.
– Прекрасно! Пойдемте со мной!
Он провел Надежду Николаевну за прилавок, завел в укромный закуток, который не был виден из зала, и указал на застекленный шкафчик, на полках которого были выставлены разнообразные ларчики и шкатулки – из красного и черного дерева, из слоновой кости и черепахового панциря, из перламутра, яшмы и малахита. Были здесь и несколько серебряных ларчиков.
