Конечно, она ни на что не надеялась; слепая и костлявая, кому такая нужна? Но просто слышать его голос, звук его шагов она имела право и чувствовала себя обманутой, не получив даже этого.
Хотелось поговорить с родителями. Рассказать обо всем, что делается вокруг, спросить совета. Хотя… Малая поежилась. Отец бы точно не сказал ничего хорошего ни о ее затее, ни о компании. Прямо слышался его строгий голос: «Не для того я старался, устраивая тебя на завод».
Но ведь булочная куда лучше завода.
Малая уставилась на хаотичную пульсацию света на телепанели. Даже не заметила, как дети вскочили и скрылись в коридорах дома. Совсем как стайка беглых номеров. Она нажала кнопку на наушнике‑поводыре, и электронный голос сообщил точное время. До конца обеда осталось пятнадцать минут.
За окном забарабанил дождь. Малая поднялась и вышла на крыльцо. Капли освежили лицо. Теплые, как солнцем нагретые.
Она улыбнулась серому небу…
И коротко вскрикнула, когда на голову надели мешок.
* * *
Малая очнулась на холодном полу. Раскрыла глаза и растерянно уставилась на луч света, который направили в лицо. Больно не было, но все казалось белым и ярким.
– Этих мутантов везде полно, – сказал мужской голос. – Кто с тремя ногами, кто без глаз, а кто вон блокноты ломает. Егерь, может, она только это и умеет? Ломает, и все.
Егерь! Тот самый, из канализации Седьмой курии! У Малой словно узел в животе завязали. Нашел ее, боги помогите! Хочет отомстить?
Она подобралась, сжала кулаки. Двое против одной – счет неравный. Значит, нужно врать и соглашаться на все, что скажут; выбора особо не осталось.
– Нет. Я сам видел.
Егерь сплюнул. Видимо, вспомнил, как грохнулся в обморок от боли.
– Хорошо, тебе мозги не поджарила, – загоготал первый и, судя по звуку, получил под дых. – Ну ты че? Может, глюки?
– Нет.
– Она ж слепая. Че с нее взять‑то?
– Способность.
Шаги приблизились, пальцы грубо ухватили за подбородок. Малая часто задышала.
Спокойно. Только спокойно. Только не реветь…
– Слепая не слепая… Покажи мне.
Чего он от нее хотел? Да она сама не знала, как у нее вышло.
– Давай же! – прикрикнул Егерь. Его пальцы сдавили челюсть сильнее, до боли.
– Дык, может, того, блокнот ей дадим?
– Он сам… – промычала Малая, еле разжимая рот в тисках пальцев. – Он сам сгорел. Я не виновата.
Егерь помолчал, видимо, оценивая ее слова.
Затем прилетела оплеуха, от которой зазвенело в ушах.
– Вот врать не надо.
Со вздохом он уселся рядом. Малая почуяла запах его пота, услышала его дыхание.
– Сейчас я дам тебе блокнот, и ты мне все покажешь.
– Я не знаю, о чем вы…
Вторая оплеуха перекинула на другую сторону. Затылок ударился о какой‑то угол. Под носом повлажнело, и Малая вытерла кровь. Кровь была и на языке – прикусила.
Ее грубо ухватили за горло, приподняли, вдавили в стену. Она закричала, отбиваясь руками и ногами:
– Я ничего не знаю! Не знаю!
– Врешь! Кому врешь, а?!
Малая принялась извиваться, двинула Егеря коленом. Слишком слабо, Юпитер помоги… Был бы у нее пистолет! Или хотя бы нож.
– Пятый, держи крепче…
В отдалении зашипела дверь, обрисовалось пятно света. В нем темнел силуэт. Малую мигом выпустили, и она забилась в угол.
– Босс? – голос Егеря надломился.
– Разве я говорил вам ее трогать?
Воздух вздрогнул, следом долетел звук – потрескивание, как из неисправной розетки. Запахло паленым мясом.
Егерь заорал. С такой болью, что Малая окаменела от страха.
– Нельзя так грубо.
Незнакомый голос. Спокойный и мягкий, но от его звука по спине бежали мурашки. Этот незнакомец казался страшнее Егеря и Пятого, вместе взятых.
Кто‑то прикоснулся к плечу, и Малая отпрянула.
– Не волнуйся, я тебя не трону. И эти глупые номера тоже. Позволь…
Ей помогли встать, бережно подхватив под локоть. Провели несколько шагов к маячку лампы и усадили на пластиковый стул.
Стоны Егеря скрылись за дверью.
– Прошу, прости моих людей. Они будут наказаны.
Еще прикосновение. Судя по голосу, мужчина в возрасте, но ладони у него были мозолистыми и тяжелыми. Как у старика рабочего.
Малая спрятала руки и одернула футболку. Ей не хотелось, чтобы ее касались, и в сторону лампы, откуда слышался голос, она предпочитала не поворачиваться.
– Какой твой номер?
– Нет у меня номера. Малая я.
Рядом скрипнул стул, зашуршали складки одежды. Звук был как от рабочей спецовки.
– А меня зовут Аларих. Я – друг Энцо.
Ну да, конечно.
– Друг Энцо не стал бы так себя вести.
– И снова прошу прощения за своих людей, больше этого не повторится. Понимаешь ли, нам нужно было вытащить тебя и спрятать. Я бы хотел, чтобы какое‑то время ты пожила под нашей защитой. Для твоего же блага. Иначе за тобой придут легионеры.
Малая нахмурилась.
Легионеры?! Это еще почему?
– Почему? – От нехорошего предчувствия даже пальцы похолодели. – И где Энцо?
Аларих помолчал, прежде чем ответить.
– Ты понимаешь ли… Энцо в тюрьме.
* * *
Задняя дверь гаража подалась со скрипом, тяжело – автоматика не работала. Пришлось налечь плечом. Кто‑то из людей Алариха провел Малую по подземным переходам наверх, но с дверью не помог. Остался во тьме внутри.
Она вывалилась на улицу и застыла на пороге, хватая ртом ледяной воздух. Целый час ждала момента, когда сможет выбраться на поверхность. Казалось, что на улице, в жужжании машин и гомоне голосов, она окажется в безопасности. Что ей станет легче.
Как же она ошибалась.
Малая сжала зубы, отчаянно борясь с желанием сигануть под огни какого‑нибудь авто за полосой тротуара. Судя по дальнему бою барабанов из храма, она оказалась на окраине курии. В вязком белесом мареве плыли фигуры прохожих, и от их вида наваливалось зубастое одиночество. Впивалось под ребра, как голодная крыса. Выгрызало сердце.
Снова некому крикнуть, не с кем поговорить.
«Четыре года Орбитальной тюрьмы. Энцо, ну зачем? Чего тебе не хватало?»
Крио. Рассказывали, что оттуда не выбираются. А если и выходят, то тряхнутыми на всю голову.