Луций откинулся на спинку сиденья и позволил записи доиграть до конца. После чего смял блокнот до размеров сигаретной пачки, швырнул его на стол. Пластиковый квадрат проехался до смятой обертки от бутерброда, ткнулся в нее и остановился.
Теперь он был уверен – Миний погиб не случайно. Может, девчонке поставили имплантат с дистанционным управлением. Она же нашла деньги на окуляр. Правда, ни один хакер не мог взломать одновременно систему светофора и грузовика… Слишком быстро.
Луций растянулся на мягкой скамье – как обычно, не снимая ботинок и перчаток, – положил голову на свернутую валиком куртку и закрыл глаза. Стоило поспать; путь предстоял неблизкий.
«Гелиос» наконец подействовал, и напряжение отступило. Тело расслабилось, растеклось по сиденью. Звуки стали глуше и мягче, темнота – медовой и уютной. Это обезболивающее, мягко говоря, не приветствовалось командованием легиона. Но старые ранения, мешающие выполнению воинских обязанностей, приветствовались еще меньше. А Луций не хотел остаться без работы.
Пустыня за подголовником выла, навевая дрему. Перед глазами замелькали полустертые картины прошлого: дым подбитых челноков, бегущие легионеры, собственные ноги, утопающие в песке. Экипировка совсем не рассчитана на условия планеты, где они оказались. Ботинки экзоскелета проваливаются глубоко. Приходится выдергивать, ловить равновесие. Прилетает зеленая волна снаряда, и защита на груди проминается так, что невозможно дышать…
Луций поморщился и провалился в знакомый кошмар.
* * *
– Доброго тебе утречка и привет от Пулли.
Он сразу ее узнал. К‑326‑3, марсианка на службе Управления, выделялась на фоне стерильной чистоты Трансзонального вокзала, как пятно дерьма в операционной. Высокая – чуть ниже Луция, – с крепкими и заметными округлостями, сильным телом и гривой цвета южной ночи. На смуглой скуле распустился узор татуировки, в рваном ухе блестело кольцо. Одета не по форме, в который раз. Терпели ее только из‑за таланта: находила любой след. Особенно если этот след пах наркотиками.
Ее голос он тоже узнал. Вчера, у лифта, она говорила мягче, не так хрипло. Похоже, ночь в экспрессе оказалась несладкой.
Стоило помнить, что центурион всегда видел его насквозь. Послал нюхача вдогонку.
– Не слишком оно доброе, Три‑Два‑Шесть.
– Без официоза, ладно? Просто Бритва.
Она затянулась кривой сигаретой. Уголек почти обжигал перчатки для аэроцикла. Под накрашенным глазом темнел свежий синяк. Выглядела Бритва как проститутка из лупанария. Вела себя так же.
– Не знал, что ты куришь.
Она процедила облачко дыма через зубы.
– Моей работе курево не мешает.
– А моей – мешает, – отрезал Луций и разблокировал двери лишь после того, как окурок полетел на обочину. Он и сам курил, но на марсиан у него развилась особая аллергия – при каждой встрече хотелось сунуть распылитель им в морду и нажать спусковую кнопку.
Бритва неспешно приблизилась; оказавшись рядом, повела носом и улыбнулась.
– Чего скалишься? – бросил Луций.
– Ничего, декурион.
Она улыбнулась еще шире и нырнула в салон. Луций хлопнул дверью. На лбу даже испарина выступила. Баночка «гелиоса» жгла грудь через ткань рубашки.
Чертова Бритва. Чертов Тит Пуллий.
Служебную машину им любезно одолжило местное Управление. Легионеры дальних курий были рады выслужиться перед коллегами из центра – мало ли какое знакомство пригодится для повышения? Да и колымага с вытянутым капотом и гнутыми шасси по меркам Управления Седьмой была неплохим вариантом. Здесь новые авто не закупали. Их слишком часто расстреливали и сминали в авариях.
После Восьмой Луций и Бритва поменялись местами. Номерам не полагалось водить в присутствии старшего по должности, но Луций наотрез отказался садиться за руль, отговорившись болью старого ранения. В туалете придорожной забегаловки смело налепил за щеку еще «гелиоса». Забрался в пассажирское кресло, опустил спинку, закинул ноги на приборную панель и закрыл глаза.
Золотые таблетки помогали думать. На время седая пелена боли ушла на второй план, и мысли сами потекли, складываясь в логические цепочки. Нужно было расставить имевшиеся факты по полочкам, просчитать все варианты…
И сосредоточиться в тишине было куда проще. Миний это понимал. Бритва – нет.
Он распахнул глаза и застонал. Услышанное точно не было дурным сном.
– О боги, ты еще и поешь?
Бритва осклабилась, не отрывая взгляда от вечерней дороги.
– Прошу прощения, – откликнулась без малейшего сожаления в голосе. Блики фонарей, линиями оцеплявших автостраду, скользили по ее скулам и прямому носу. – Думала, ты спишь.
– Под это? Вряд ли. И я не спал – я думал.
– Да ладно, декурион, ты дрых как младенец. Наверняка что‑то хорошее снилось.
«Шлепни меня по заднице, детка, я дам тебе пососать свою конфетку», – выло радио. От гулкого бита салон вибрировал, как в дерьмовом клубе.
– «Пососать конфетку»? – Луций вскинул брови. – Серьезно?
– Только свою не предлагай.
Придерживая руль одной рукой, Бритва откусила лепешку с завернутой в нее луканской колбаской – так роботы‑гидры откусывали ноги каторжникам на Лире‑6. Ревела музыка, ревели старые двигатели, темнела под звездами пустыня за обочинами шоссе. Пахло жиром и чесноком.
«Шле‑шле‑шлепни меня, шле‑шле‑шлепни меня…» – продолжал надрываться (и нарываться) певец. Луций шлепнул ладонью по приборной панели, одним махом погрузив салон в тишину. Приоткрыл окно, впустив вой ветра и свежий воздух.
– Так‑то лучше, – сказал и закрыл глаза.
Прежде чем провалиться в сон, он услышал сочный треск разрываемой колбаски.
* * *
Вскоре им пришлось заночевать. Они припарковались у корпусов придорожного мотеля – нескольких этажей ячеек с минимумом удобств. Не вилла с видом на храм и парк, но все же неплохой выбор на те средства, что выделял Сенат.
И там, в тени перспектив неудобной кровати и отвратительного завтрака, Луция ждал сюрприз.
– Не успела запросить командировочные, – сказала Бритва. – Велели не выпускать тебя из виду, я и сорвалась.
Она вытряхнула сигарету из пачки, словно не сообщила ничего особенного. Словно они не находились за кучу стадий от родного Управления без гроша в кармане. Хотела прикурить, но убрала зажигалку под взглядом Луция. Нет, говорил ее вид, ей совсем не было совестно. Ты сам виноват, Луций Цецилий.
– А разменные карты у тебя есть? Хоть сколько‑нибудь.
Бритва качнула головой:
– Последнее на экспресс потратила. Номерам хреново платят, если ты не в курсе.
