Проекция бегущей I‑45 висела между ними дымкой. На ее лице читался ужас. Зрачок окуляра не горел – от заряда нейтрализатора некачественные образцы отключались.
– Я предлагаю сделку. Мы отпускаем тебя; ты приводишь нас к Алариху. Мы забираем его, ты забираешь девушку.
Луций почти не лгал. Конечно, в итоге I‑45 отправится в Управление с Аларихом. Все отправятся в Управление. Он должен был понять, как у нее вышло переключить тот несчастный светофор.
И удостовериться, что больше она этого трюка не повторит.
– Я не крыса, – хмуро ответил А‑206. Упрямый, как бык у храмовых ворот.
– Скажи это Сорок Пятой. – Луций склонился ближе. – Она будет тобой гордиться, где бы ее ни держали.
А‑206 мотнул головой. На смуглом лбу замялась складка. Луций почти видел, как метались мысли в этой большой и глупой голове.
Правильно. Думай, думай хорошенько.
– Ты можешь найти ее и вытащить.
А‑206 уставился на обломок своего имплантата.
– Ты же хочешь найти ее?
Он нехотя кивнул.
Готово. Луций еле удержался от улыбки – она была бы здесь неуместна. Хотя он был очень – очень – горд своей победой. Выкурить двух нежелательных элементов из канализации при помощи третьего. Гениальный, изящный в своей лаконичности ход.
Он выключил блокнот и свернул его.
– Да, и еще одно.
Луций нажал кнопку на мочке уха, подав сигнал. Двери распахнулись, и в допросную зашли медики в армокостюмах и с сопровождением. В пинцете одного чернел микрочип. В руках второго блеснули шприц и скальпель. А‑206 уставился на них с особым ужасом. Легионеры держали наготове нейтрализаторы. Навершия мерцали тусклой зеленью, готовые к выстрелу.
– Мы же не хотим тебя потерять. Выбирай – пройдешь с господами в медпункт, или тебя зашьют прямо здесь.
А‑206 снова оценил чип и скальпель. Насупился, но все же поднялся и понуро двинулся за медиками к выходу. Напоследок он обернулся.
– Пора бы вам слезать с «гелиоса», декурион. Я видел, что бывает, когда глотаешь его долго. Вам это не понравится.
Он подмигнул и вышел, подталкиваемый в спину легионером из конвоя.
Луций примерз к жесткому сиденью стула. Замер. Только сердце заходилось и мысли метались, как дроны на космодроме.
Он перевел взгляд на зеленый огонек камеры.
Когда Луций ворвался в комнату наблюдения, дежурный чуть не выпал из кресла. Одну за другой спустил ноги с пульта управления.
– Декурион?
Луций ничего не ответил, лишь окинул взором темную, забитую аппаратурой и грязными стаканчиками комнатушку. Раз, два – пересек расстояние до пульта, перегнулся через голову дежурного и ткнул алый знак перемотки. Еще два тычка – и части записи как не бывало.
– Представим, что А‑206 этого не говорил. – Он склонился к лицу дежурного так близко, что уловил запах дешевого табака и бутерброда. – Верно, легионер?
Тот затравленно кивнул. Сдвинулся от Луция еще немного…
И кресло перевернулось с громким треском, разметав колесики по углам.
* * *
– Подстрахуй меня.
«И что бы ты без меня делал, декурион?»
Голос Бритвы был, как всегда, насмешливым, и Луций невольно усмехнулся в ответ.
– Я переслал тебе данные чипа. Марций из моей декурии в курсе дела, поможет тебе с аппаратурой.
«Как мило с его стороны».
Бритва оборвала связь. Луций тоже отпустил горошину на мочке уха, одернул куртку и подхватил чемодан. Антигравитацию не включал – ему нравилось чувствовать полный вес вещей. Хотя после подъема тяжестей – что в чемодане, что в спортзале – спина ныла так, будто ее перебили снова.
Вокзал гнездился на сваях, возвышаясь над окружавшими его зданиями. Магнитные линии аэропоезда тянулись от него на север и юг. Изредка по ним летели светящиеся импульсы экспрессов.
Уже в лифте карман Луция завибрировал. «Могу поговорить с вами только сейчас» , – пришло на служебный блокнот. Луций вскинул брови. Его свидетель оказался слишком занятым; выкроил время в графике лишь после официального письма и трех напоминаний. Таких следовало вызывать в Управление лично, а затем мариновать в комнате ожидания до полуночи. Жаль, в данном случае у Луция не было на то полномочий.
Ничего. В купе, слава богам, он ехал один, мог поговорить без лишних ушей. Сунул чемодан под сиденье, включил блокнот и набрал номер, указанный в сообщении. На экране растянулась линия установки соединения.
Экспресс набирал скорость. Снова заморосил дождь, исчертив стекло тонкими нитями. За ним сливались и утекали частные дома и ноги небоскребов.
От вида за окном его отвлекло приветствие. Голос был низкий и мягкий. Ласковый голос педофила.
Лицом педофил, однако, не вышел. Тяжелую челюсть будто пересадили от номера‑марсианина, брови срастались над переносицей, образуя широкую дугу. Вздернутый нос над губами бантиком. Очередная архивная крыса.
«Слушаю вас».
Луций вздернул бровь. Слушает он, ну как же.
– Декурион Луций Цецилий Авианий Марс, курия Четыре.
Свидетель выслушал его с легким нетерпением. В полумраке за его спиной летали погрузочные роботы. Что‑то мерно грохало, и эхо прерывало и без того некачественную связь.
«Валерий Руфин, декурион Управления Второй курии, ответственный за архив».
– Я сейчас еду к вам. Мы можем встретиться после полудня?
«Сожалею, но завтра я уезжаю в Первую курию. Задание центуриона», – добавил он с особым значением.
Луций кивнул. Руфин решил показать широту своих связей? Что ж, похвально, но зря. На Луция связи редко производили впечатление.
«Я могу ответить на ваши вопросы сейчас, декурион. Вы не могли бы сразу перейти к делу?»
– Как раз собирался.
Высокомерный болван. Один из богатых патрицианских сынков, которые считали форму чем‑то вроде красивого костюма.
Луций раскрыл в блокноте таблицу для записей – такую он использовал на каждом допросе.
– Где вы находились третьего мая этого года?
Глаза Руфина скакнули вверх и влево.
«В командировке».
– Точнее, пожалуйста.
«Проводил инспекционные проверки. Несколько курий: Двенадцатая, Одиннадцатая… До Седьмой включительно» .
– В Десятой курии вы были?
«Говорю же – с Двенадцатой по Седьмую. Разумеется, был» .
Луций сделал пометку в таблице.
