Ангар был заставлен криокапсулами. Стальные банки. Они стояли, прижавшись друг к дружке запотевшими боками; три ряда в высоту, пара десятков в длину. За прорезями окон виднелись лица: мужские и женские, все молодые. Все в морозной корке. На экранах под каждым зеленели цифры. Регистрационный номер. Оставшийся срок в днях. Температура внутри капсулы.
Энцо впервые смотрел на них снаружи. Он приблизился к одной и заглянул внутрь, за кайму инея. Над впадиной широкой ключицы крио виднелась татуировка – четырехзначное число. Заметив ее, Энцо коснулся своего плеча. Будто вновь почувствовал ремни, которыми притягивали к ложу.
Он торопливо отступил от капсулы и обвел взглядом склад. Долгие ряды криобочек терялись в глубине ангара. Замороженные «псы», как мясо из консервов. Зачем? Что здесь творилось?
Из тьмы прилетел шорох. Стальное эхо чьих‑то шагов и покашливание. Энцо подался в тень и снял распылитель с предохранителя. Двинулся на звук. Тот доносился из‑за рядов капсул. Негромкий. Один или пара человек.
Запахло кофе и растворимым супом. Растворимым, мать его, соевым супом, запах которого казался диким в ангаре среди замороженных людей. Энцо даже усомнился в собственном нюхе. Но когда он приблизился, глазам предстал всамделишный кухонный модуль.
У которого стоял Аларих. Он что‑то наливал и размешивал; белая тога топорщилась на спине, из‑под нее выглядывала лямка потасканной майки. На мясистой шее под линией волос багровели шрамы.
Тяжело дыша, Энцо наставил на него распылитель. Патрицианский ублюдок никогда ему не нравился. Скользкая тварь. Пальцы горели от желания нажать кнопку спуска, но…
– Где слепая? – спросил он вместо выстрела.
Аларих обернулся и расплылся в улыбке. Развел руки в стороны – словно старого друга узнал. Как будто ждал.
Энцо похолодел. Но в любом случае отступать уже было поздно.
– Энцо! Какой невероятный сюрприз!
– Отвали. Где слепая?
– Какая…
Выстрел пришелся точно в коврик у сандалии. Тот задымился, запахло паленой синтетикой. Аларих смерил дырку взглядом и медленно, держа руки на виду, поставил стаканчик с кофе на стол.
– А ты не шутишь, я смотрю, – сказал с одобрением. – Малая работает. Очень талантливая девочка, ты знал об этом?
Он назвал ее Малой, проклятый урод!
Палец задрожал на чуткой кнопке, так и норовя ее нажать. Или соскользнуть. Пристрелить бы сразу же, прожечь дыру между глаз… Но сперва нужно выяснить, где держали Малую.
Энцо постарался успокоиться. Еще немного. Узнать все, что надо, и снести борову голову.
– Где она?
Аларих подмигнул.
– Скоро узнаешь.
Что?..
За спиной прошуршала тень.
Шею ужалило.
Энцо хотел обернуться, выстрелить, но руки и ноги уже обмякли, потеряв чувствительность. По телу пробежал разряд, и мир свернулся в светлую точку.
* * *
– Сука!
Первое слово Энцо, когда он пришел в себя.
Ребра саднило, словно по ним нещадно били. Скорее всего, так и было.
Малая.
Вспомнив, он вскочил как подброшенный, но дубинка заставила упасть обратно. Отскочила от головы, выбила из пола крошку. Следом со вздохом поцеловал бетон и Энцо. Сознание на этот раз не потерял. Покачивался, водил по стенам мутными глазами и тихо хрипел.
Он находился в том же ангаре, но теперь его окружали «псы». Вооруженные, скосил глаз Энцо. Аларих с невозмутимым видом допивал кофе. Облокотился на стойку модуля в каком‑то десятке шагов.
Энцо напрягся, собирая силы для прыжка.
– Сука! Сын тоннельной шлю…
Еще удар. Кровь закапала с носа на бетон. Алые кляксы на сером.
Он фыркнул, мотнул тяжелеющей головой. У его носа шаркнули туфли. Кожаные, расшитые золотой нитью – как будто с бабы снял.
– А ты крепкий. Почему не в ошейнике? Он же был у тебя, верно?
Был, да сплыл.
Энцо сплюнул кровь и зубную крошку. Оскалился и попытался ухватить Алариха за ногу, но пальцы только размазали кровь по туфле. Вторую руку он убрал под себя. Новым имплантатом светить не стоило. Голенью с датчиком слежения тоже. Легионеры наверняка уже его искали.
По крайней мере, Энцо очень на это надеялся.
Нужно тянуть время. Заговорить зубы. Или получить по своим еще разок.
– Козлина, – прорычал он. – Малой жизнь сломал.
Аларих заквохтал, содрогаясь всем телом.
Энцо не сразу понял, что он смеялся.
– Какой грозный, подумать только. Ты сам сломал малолетку. Сам потащил за собой, сам виноват.
Аларих присел на корточки, заглянул в лицо. Энцо с трудом поборол желание двинуть по упругим щекам. Так, чтобы кожа лопнула и кровь брызнула в стороны. Даже зубы свело от ненависти.
Он оглядел стоявших рядом «псов». Этим, похоже, нравилось служить. Будто сами могли стать патрициями, с десяток раз поцеловав патрицианскую дряблую задницу.
Им повезло, что они держали его затылок на мушке.
– Ты все ломаешь. – Аларих качнул головой. – Не замечал? Все, к чему бы ни прикоснулся…
Он изобразил руками небольшой взрыв.
– Очень просто у тебя выходит. Я еще на старой базе заметил.
Да пошел он. Энцо едва понимал, что ему говорили. Чуял близость ненавистного тела; кислый запах пота и сладкий – притираний, как у патрицианской бабки. Так бы и впился в бородатую харю имплантатом. Сперва воткнул пальцы в глаза, а после выпустил манипуляторы.
Взбил мозговой коктейль.
Словно почуяв его намерение, Аларих наставил на него распылитель. Дуло коснулось лба.
– Не понимаю я. Ты же сам номер. Зачем нам мешать?
– Мешать удерживать девчонку против ее воли? Об этом говоришь, м…к?
Он сплюнул и снова получил по роже, на этот раз рукоятью распылителя.
– Хватит гавкать. Лучше послушай.
Аларих поднялся с корточек и вернулся к стакану с кофе.
– Двести Шесть, ты слышал о нас? О нашей миссии?
Энцо молчал. Миссия‑шмиссия, он даже такого слова‑то не знал. Нога чесалась и болела. Похоже, швы разошлись.
– Сотни лет номеров угнетали. Сотни лет общество несправедливым образом делилось на граждан и неграждан. Патрициев и плебеев. Мы решили это изменить.
«Псы» согласно загудели, и Аларих довольно закивал. Совсем как сенатор на публичном выступлении.
– И милая девушка может нам помочь. Скажи, ты не воспользовался бы такой возможностью ради свободы?
