Служащий потер тяжелый подбородок и уставился на экран панели, встроенный в стойку. Его сросшиеся брови выгнулись – совсем как мохнатая гусеница.
– Да, вижу. Действительно.
Голос оказался низким и бархатистым. В нем почудилось что‑то знакомое… Но отголосок воспоминания вильнул хвостом и скрылся. Наверное, Малая запомнила бы такого типа – половина головы блестела шрамом. Досталось бедняге в свое время.
Она положила на стойку блокнот с данными.
– Мне нужна эта запись.
Лицо служащего вытянулось. Он даже побледнел… Или снова показалось?
– Допуск гражданских лиц в здание приостановлен. По новому уставу требуется дополнительная проверка личности. Запрос на нее отправляется после обеда. Вы можете обратиться в третье окно дальше по коридору.
Нет‑нет. Она и так тянула до самого декабря, пока делала операции, бегала от легионеров и выслеживала «псов». Слишком долго, терпения не осталось. Один вертлявый патриций мог за это время сбежать.
– Информация нужна мне сейчас.
Малая облокотилась на стойку и приблизила свое лицо к лицу служащего. Без улыбки. Она давно не старалась кому‑то понравиться. Теперь все вокруг пытались понравиться ей.
– Допуск высшего уровня, разве вы не видите? Или мне обратиться с жалобой в канцелярию императора? – Она тронула бейдж с именем, приколотый к нагрудному карману служащего. – Валерий Руфин, верно?
Руфин помрачнел еще больше, тонкие губы скривились. Все он понял. Понял и очень не любил, когда его ставили на место.
– Следуйте за мной.
Архив оказался таким же серым, как и остальное Управление. Темные, словно высеченные из гранита коридоры. Однообразные уровни. Стальной лифт. Всю дорогу Руфин не оборачивался, а оказавшись с Малой в замкнутом пространстве, и вовсе повернулся задом. Стоял, вытянувшись по струнке, как заправский легионер. Наверняка им и был когда‑то. Где‑то же получил уродливый шрам на полголовы.
Лифт остановился на двенадцатом подземном уровне, и Малая вышла в необъятный зал, заставленный стеллажами. Они тянулись от стены до стены и поднимались до самого потолка, откуда доносился угрожающий гул. Огромное хранилище. С подключением к сети здания поиск информации был бы плевым делом. Но здесь данные не были внесены в базу, а лежали на носителях в контейнерах на полках. Сотни, тысячи контейнеров. Что за допотопная система…
Малая вопросительно глянула на непроницаемое лицо Руфина. Он тут же понял, чего от него хотят, и поманил за собой. Поколдовал над пультом управления одного из стеллажей. В воздух поднялся небольшой дрон. Завис в доброй сотне метров над их головами, выпустил манипуляторы и вытащил пластиковый короб.
– Пожалуйста.
Малая взяла с ладони Руфина черную карту памяти – тонкую, словно из жесткой пленки. Вставила ее в панель, и экран зажегся, рассыпавшись веером папок и слоев.
Руфин так и стоял за спиной. Вспомнив про него, Малая обернулась. Ей совершенно не хотелось, чтобы у нее дышали за плечом.
– Вы позволите?
Когда он отошел подальше, Малая надела наушники и включила первую подшивку материалов.
Спустя пару минут она забыла и про Руфина, и даже про Алариха.
* * *
Имманес. Так они звали себя.
Тот год – 6009 год Внеземной Эпохи – оказался знаменательным и насыщенным для Земли в частности и Нового Рима в целом. Весной того года случилось невероятное – у космопорта Второй курии запросил разрешение на посадку неопознанный корабль под названием «Аккарон». Корабль был матово‑черный, с синей полосой на боку. Похожий на сплюснутый камень.
После долгих переговоров ему все‑таки дали зеленый свет, и он выпустил три челнока. Те приземлились, впившись металлическими когтями в покрытие посадочной зоны. По трапам спустились пять семей: мужчины, женщины и дети. Имманес, так они называли себя. Исследователи с некой планеты Мармарос, откуда‑то из скопления Око Медеи, расположенного в тысячах световых лет от сфер империи.
Имманес знали язык и обычаи человеческого рода. Выглядели, как люди: отличались только хрупким телосложением и почти лишенными пигмента прозрачно‑серыми глазами. Пугающе одинаковыми на разных по масти лицах. Владели удивительными машинами, которыми управляли силой мысли. Они путешествовали по вселенной с дипломатической и исследовательской миссией; предлагали развитым расам и цивилизациям обмен технологиями и опытом. И для Римской империи у них имелось особое предложение.
Никто так и не узнал, в чем оно заключалось. Население Земли ликовало. Усыпало имманес цветами и вопросами, приглашало на лекции и интервью. А через неделю всю команду исследовательского корабля «Аккарон» – тех самых мужчин, женщин и детей с глазами цвета ртути – заморозили в крио и отправили на орбиту по срочному распоряжению консулов Внешней Сферы. В центральной курии даже прошли какие‑то демонстрации в защиту заключенных имманес. Особо сочувствующие из знатных семей трясли транспарантами, осаждали пред‑крио Орбитальной тюрьмы.
Любая шумиха рано или поздно утихала и забывалась. Тот год не стал исключением. Земля зажила дальше. «Аккарон» отослали в Ядро империи для изучения, но тот не долетел – взорвался, едва оказавшись на пределами системы. Люди разошлись по своим делам, а капсулы с имманес погрузили на орбитальную станцию. Там они и болтались, бедолаги, пока рядом с Землей не пронесся метеоритный хвост одной кометы. Откуда она вдруг взялась, никто не знал – радары не успели засечь, ни один. В результате аварии капсулы с имманес разлетелись в открытом космосе. Взорвались на борту подбитой станции, сгорели в верхних слоях атмосферы.
Капсула, найденная под полом родительского дома, была совсем небольшой – так говорилось в рапорте Луция Цецилия. Теперь стало понятно, почему. Для детей имманес изготовили специальные криоконтейнеры. Уютная персональная капсулка. Да и авария на орбите случилась около пятнадцати лет тому назад. Значит…
Малая вывела детей на отдельный слой. Всего трое, указано: «Две особи женского пола, одна – мужского». Особи. Две белокурых, одна темноволосая.
Она ткнула в похожую на альбиноса девочку и вывела текст.
«Беа ар‑Моуф. 3 года, 2 месяца. Срок заключения – без ограничений».
Беа взирала с голограммы не по‑детски серьезно. Словно читала мысли Малой, перебирала их своим ртутным взглядом. Еще не обритые перед крио волосы падали на тонкую шею мягкими завитками. Остро торчали плечи, пухлые губы складывались в упрямую линию.
Машины. Вражеские лазутчики, захватчики, как их тогда назвал департамент безопасности.
Малая рывком выдернула носитель из слота. Слои изображений на панели схлопнулись.
Она вцепилась в пластиковый край панели и часто задышала, приводя себя в чувство. Будто очутилась в пустоте, выброшена в невесомость, отрезанная от корабля стадией открытого космоса. Ничего не могла поделать, только летела прочь от единственного островка света, крутясь, как орбитальный мусор. А воздух неумолимо подходил к концу, и в висках начало ломить…
