Мифы войны и мира
Одним из бестселлеров последних лет по праву стала трилогия Владимира Мединского «Мифы о России». Талантливый публицист пишет обо всех наиболее распространенных мифах о России и русской истории, легко и изящно развенчивая самые устойчивые стереотипы. Недавно вышла новая книга Мединского «Война» — о мифах, которыми окружена Великая Отечественная. По наиболее острым темам книги автор ведет блог на молодежном сайте «МЫ».
Мы пришли к Владимиру Мединскому с острыми вопросами о войне, об исторической памяти и современной России
[10].
— Владимир Ростиславович, как вы, историк, оцениваете роль Русской православной церкви в войне?
— Это бесконечная тема. Роль Церкви вообще трудно переоценить, а во время войны особенно.
Противостояние врагу ведь зиждилось на многом. Я не думаю, что люди умирали «за Сталина»: когда у тебя брата убили — то тебе уже все равно. Гитлер не понимал, что в нашей православной российской цивилизации геноцид вызовет не рабское послушание, а остервенение.
Может быть, в случае с разумным протестантом террор подавляет сопротивление, а у нас это вызвало народную войну.
Вы знаете, сколько было воздушных таранов (таких как у Талалихина) в армии США? Ни одного — это же нерационально. А у нас это явление носило массовый характер. Не потому что хотели получить Звезду Героя (таран — это практически гарантированная гибель), а потому что остервенение народное было.
И таранов было так много, что мы знаем случаи чудесного спасения. Вот кончился боезапас и один из наших ребят таранит немца, причём делает это хитро — пропеллером отрубает рули, сам сажает самолет, а немец падает. А другой наш летчик, когда боезапас кончился, а немецкие бомбардировщики продолжали бомбить — догнал немца, пользуясь преимуществом в скорости, насел на него и стал давить, пока тот, по законам аэродинамики не упал в озеро. Это нелогичное поведение — человека переклинило, как в драке.
Православная Церковь давала мощную поддержку для такого героизма. Сталин уловил это. Есть известная история о Василевском: у него отец был священник, и он это скрывал по понятным причинам. А Сталин как-то спросил его:
— Поддерживаете контакты с отцом?
— Да, жив-здоров, живет в деревне.
— Священник?
— Да.
— Как вы считаете, образование церковное — есть от него польза?
Что тут ответить? И Василевский сказал:
— От любого образования есть польза!
А Сталин ему на это сказал:
— Попы — самое главное — учат, как понимать людей.
А потом, когда Василевский приехал к родителям, узнал, что в течение нескольких лет они получали деньги из Москвы.
— Как вы относитесь к изданию «История России ХХ век» под редакцией А. Б. Зубова?
— Книга Зубова — это не учебник, и к ней отношусь нормально. Более того, сам с интересом ее прочел. Там есть моменты, о которых я не знал и которые любопытны.
— Например?
— Довольно много интересного пишется о Церкви во время войны, о Зарубежной церкви, об эмиграции. Это любопытно. В то же время, когда о борьбе белоэмигрантского движения с фашизмом пишется чуть ли не в пять раз больше, чем про Сталинградскую битву — это коробит. Тогда книга должна называться не «История России», а «История белоэмигрантского движения в период войны».
Когда подвиг Александра Матросова расписывается детально, но основной акцент делается не на том, что это было проявление массового героизма, а на том, что это был башкир-детдомовец и сын алкоголика — осадочек остается.
— Должны ли быть такие книги в продаже?
— Любая трактовка имеет право присутствовать. Вопрос только в том, как к ней относится официальная наука, и как — государство. Если бы подобного рода книги получали гриф учебного пособия для школы, это попадало бы под классический термин 30-х годов «вредительство». Как точка зрения ученого «История России. XX век» имеет право на существование, но там есть ряд, лично на мой взгляд, грубых идеологических ошибок. Таких как, например, термин «советско-нацистская война».
— Вы сами не хотели написать учебник по истории?
— Учебник? Нет, у меня нет достаточного количества знаний по всем направлениям. Но войти в авторский коллектив, который будет наблюдать за учебником с точки зрения государственной идеологии — почему бы и нет. В написании учебника вопрос не в том, какие факты будут указаны, а как они будут интерпретироваться. Как с призванием Рюрика — никто не знает правды. Вроде Рюрик прервал династию Кия, но была ли вообще эта династия? А копья вокруг его мифического призвания ломаются триста лет.
— Вы за цензуру?
— Цензура нужна. Но только не «до», а «после». И не политическая, а нравственно-духовная. Требуется нечто вроде цензурно-общественного совета, в который включены представители от Президента, от Госдумы, от сообщества моральных авторитетов…
— По аналогии с Высшим аудиовизуальным Советом во Франции?
— Такой совет мог бы отсматривать какие-то вещи и говорить: «Мы считаем появление „Дома-2“ противоречащим принципам жизни в нашей стране». И это предписание отправлялось бы на телеканал. Если канал его игнорирует, то, по требованию Совета, предписание отправляется в соответствующее министерство, которое решает — может ли канал, который такими вещами занимается, иметь лицензию на вещание. Три-четыре показательных порки — и у нас бы такая самоцензура включилась у продюсеров, что они сами начали думать — пускать ли эти сиськи-попки и все остальное на экраны.
Листал недавно книгу для детей — шведский общественный институт проспонсировал — книжка о какашках. Для младшего школьного возраста. Вот это что такое? Но что от них ещё ждать — у них «голубых» в церкви венчают.
У нас свои нормы, свои правила, у них — свои. Один мой приятель эмигрировал в Америку — сейчас же трагедия — идет новая скрытая волна эмиграции — и с придыханием рассказывает, как там хорошо… Но признает, что самое главное там — не заболеть и не попасть в какую-то переделку с юристами. Потому что если ты кого-то зеркалом машины задел (не сбил), то человек падает, ложится на дорогу, и заявляет: «Я умираю». И если ты не застрахован, то ты до конца жизни его будешь содержать.
Он арендует квартиру и рассказывает: «У меня договор аренды 10 страниц. Там прописано, что я не имею права к себе приводить людей ночью, что имею право только две пары обуви оставлять внизу и что я должен за каждую стирку 1,5 доллара оставлять. А у хозяев кот. Он ко мне ночью пришел, я утром ухмыляюсь, вот, мол, у меня был ночной посетитель. Тут вижу — у хозяина потёк пот, а хозяйка начала отпаивать меня чаем и спрашивать, нет ли у меня аллергии на кошек». Эту историю он рассказал знакомому юристу, который ответил: «Какая досада, что у тебя нет аллергии. Если в контракте нет кота, а мы бы у тебя зафиксировали аллергию, то считай, что эта комната уже твоя».
