Сфера влияния «Русской партии» была по тем временам достаточно обширной. Их позиции в Союзе писателей поддерживал Ю. Верченко, который в 1970–1990 гг. занимал должность секретаря по организационно-творческим вопросам и играл важнейшую роль при кадровых назначениях. Н. Митрохин пишет, что «Председатель Госкомиздата СССР Б. Стукалин также был русским националистом, сочувствующим движению, и личным другом Л. Леонова. Политическое прикрытие русских националистов осуществляли член Политбюро Д. С. Полянский, а также помощник Суслова В. В. Воронцов, помощник секретаря ЦК КПСС по идеологии (в дальнейшем министра культуры СССР), кандидата в члены Политбюро П. Н. Демичева, Г. Г. Стрельников, зам. зав. отделом культуры ЦК КПСС 3. Туманова, зав. сектором Ближнего Востока Международного отдела ЦК И. Милованов, в некоторых случаях — скрыто сочувствующий русскому национализму зав. отделом культуры ЦК КПСС В. Ф. Шауро. На московском уровне русских националистов в Московском отделении СП представлял Ф. Кузнецов, литературным органом был журнал «Москва» (главный редактор в 1968–1990 гг. — писатель М. Алексеев), руководителем издательства «Московский рабочий» был русский националист Н. Елисов. Московское отделение ВО-ОПиК определяло атмосферу в этой организации в целом. В регионах ячейки «русской партии» были в Ленинграде, Петрозаводске — вокруг журнала «Север», в Вологде (вокруг В. Белова и О. Фокиной), и в Саратове вокруг журнала «Волга»
[164].
Этот «расклад» Н. Митрохина достаточно условен. Чиновники от литературы нередко поддерживали «Русскую партию» потому, что видели в западниках, еще до прихода Горбачева к власти, прямую угрозу не только русской национальной культуре, но и своему благополучию у партийной кормушки. И поэтому рьяно, хотя нередко и бездарно, выступали против любых посягательств такого рода. Типичным в этом отношении стал последний роман писателя В. А. Кочетова «Чего же ты хочешь?» (1969), в котором он открыто, но безыскусно выступил против разложения советского общества западной культурой и пропагандой. Кочетов был секретарем ленинградского отделения СП (1953–1955) и членом правления СП СССР с 1954 г., главным редактором «Литературной газеты» в 1955–1959, а с 1961 г. — журнала «Октябрь». По партийной линии он входил в высшую номенклатуру как член Центральной ревизионной комиссии. Кочетову в «Русской партии», где к коммунизму относились весьма скептически и считали большевизм еврейским изобретением, не особо доверяли. Иван Шевцов, например, автор нашумевшего в свое время юдофобского романа «Тля», говорил: «Ну, что хотеть от Кочетова? У него жена еврейка». Да и сам роман Кочетова в стане патриотов восторга не вызвал, т. к. скорее был идеологическим произведением в защиту коммунизма, чем литературным шедевром. Это использовали «западники», которые начали травлю писателя. На него было написано сразу две пародии: З. С. Паперного «Чего же он кочет?» и С. С. Смирнова «Чего же ты хохочешь?». Эти пародии «ходили» по Москве в самиздате. В 1969 г. в ЦК поступило письмо 20 «представителей интеллигенции» с протестом против публикации «мракобесного» романа Кочетова в Минске. Мужика затравили, и 4 ноября 1973 г. он покончил жизнь самоубийством, застрелившись из охотничьего ружья. Хотя, как говорят, у него был рак, и он не мог больше выносить боли…
Мне доводилось при жизни С. Н. Семанова говорить с ним о том, была ли у «Русской партии» поддержка в партийных верхах, и действительно ли он сам обеспечивал прикрытие этой партии в этих верхах. Все мы знали, что Семанов в эти верхи был вхож. Не думаю, что Сергей лукавил или не хотел раскрывать эти секреты. Дело было и давнее, и никому уже в наши дни не интересное. Но то, что у «Русской партии» были политические покровители на самом партийном верху, он решительно отрицал. Говорил, что там были те, кто с удовольствием читал тех же деревенщиков и выступления М. Шолохова, Л. Леонова, В. Ганичева и других русских писателей в защиту нашей культуры и народных традиций. Естественно и я, и мои единомышленники в советской печати, как и все члены «Кружка Милованова», считали себя членами «русской партии» и делали все возможное, чтобы помочь своим «однопартийцам». Но, понятно, партийных билетов у членов «русской партии» не было. В одной из своих книг об Андропове, изданной уже после развала СССР, Семанов писал: «В Москве сплетничали тогда, что нам-де помогают Полянский, Шелепин и другие. Это совершенно неверно». Группа Шелепина — Мазурова — Полянского пыталась лишь противодействовать прозападным и либерально-еврейским кругам в аппарате, но «никакой связи с молодыми русскими патриотами не установила… Все они оказались не политиками, а просто аппаратчиками. Они не имели опоры в обществе и проиграли» (С. Н. Семанов. Андропов… С. 90–91). Это действительно так. Нередко ведь и наша борьба с сионизмом на страницах партийной печати напоминала партизанщину. Общие указания были. Но мы никогда не были уверены в том, поддержат нас «наверху» после очередного «выстрела по Сиону», или оттуда кто-то позвонит по «вертушке» и даст указание «попридержать» неугодного автора.
Загадок вокруг «Русской партии» много. В течение 1960– 1970-х гг. КГБ не применял против нее карательных мер. Андропов даже заигрывал с ней, т. к. вынужден был считаться с тем, что на партийном верху у «русистов», как он их называл, были весьма влиятельные единомышленники. Сам Брежнев активно поддерживал Михаила Шолохова, а он был кумиром наших «почвенников». При Брежневе Андропов всячески изображал из себя «сочувствующего». Репрессии в отношении русских националистов применялись тогда не часто. Более того, существует достаточно свидетельств того, что в годы брежневского «застоя» высшее руководство КГБ благожелательно относилось к «русской партии». Я сам знал несколько человек из числа помощников Андропова, которые к сионизму и еврейству вообще относились крайне отрицательно. Таким был помощник шеф КГБ И. Е. Синицын — на его роман о царской разведке я писал рецензию в «Комсомолке». Таким же был наш правдист, помощник Андропова В. Шарапов. КГБ оказало тогда помощь писателю Н. Н. Яковлеву в создании антимасонской книги «1 августа 1914». Помогали Д. Жукову в 1972 г. в создании фильма «Тайное и явное. Цели и деяния сионизма». Положение, однако, радикально изменилось, когда в 1982 г. Брежнев перебросил Андропова с Лубянки на место умершего Суслова, на пост секретаря по идеологии. Он уже тогда начал свою «антинационалистическую «кампанию, которая в первую очередь ударила по «Русской партии». Первой жертвой этой кампании стал покровитель Ганичева Е. Тяжельников, который к тому времени был уже руководителем отдела пропаганды ЦК КПСС. Уволили Семанова с поста главного редактора журнала «Человек и закон». Затем последовал арест Л. Бородина 13 мая 1982 г., следствие и суд над А. Ивановым (Скуратовым), закрытие самиздатского журнала «Многая лета» в 1982 г. Андропов как бы зачищал поле перед уже запланированной перестройкой, где «Русской партии» места уже не было.
На Лубянке, куда впоследствии попал на допрос и сам Семанов, за любыми «проявлениями русского национализма» с приходом Андропова на пост генсека стали следить куда внимательнее, чем за сионистским подпольем. И, надо думать, что при любой попытке оформить русское патриотическое движение в некое подобие «русской партии» Андропов не постеснялся бы отправить в ГУЛАГ всех ее лидеров и рядовых участников. И это понимали все. К моменту прихода Горбачева к власти «Русскую партию» практически загнали в подполье, откуда она сумела выйти только после развала СССР.
