Через секунду Лили спросила:
– Что ты сделал?
Он небрежно пожал плечами:
– Что я мог сделать? Мне было тринадцать, и ее не требовалось спасать. Я оставил ее в клинике. Через три года она умерла. Говорят, что от случайной передозировки таблеток. Но я очень сомневаюсь, что это был несчастный случай. Но к тому времени я уже познал женщин.
Лили застыла на месте. Глаза Рафаэля сурово сверкали, словно он мог отслеживать каждое ее движение.
– Я не понимаю, почему ты мне об этом говоришь, – сказала она.
– Я не желал становиться похожим на своего отца, – спокойно ответил ей Рафаэль. – Мне не хотелось быть этаким «исправителем отношений» и помогать женщинам с проблемами. Мне нравился смех. Мне нравился секс. Я желал развлекаться. Но когда отношения мне наскучивали, а это было неизбежно, я уходил. Я ни разу не испытывал потребности кого-нибудь спасти. Я не хотел никаких осложнений, никаких проблем. – Его взгляд стал тяжелым, ярким и страстным. – А потом появилась ты.
– Ты не должен был тогда меня целовать, – упрекнула она его, словно они ругались, а не спокойно разговаривали в уютной гостиной снежным декабрьским утром.
– Да, – прошептал он, и ей ужасно не понравилось, что он так охотно с ней согласился. – Я не должен был к тебе прикасаться. Я понятия не имел, во что ввязываюсь. – Ей показалось, что он напрягся. – И я это возненавидел. Я возненавидел тебя.
Лили не могла дышать.
– Ты ненавидел меня, – категорично повторила она, словно могла сделать его слова не такими обидными.
– Я решил, что, если я притворюсь, будто этого не произошло, все пройдет. Но ничего не прошло. – Он не отвел от нее мрачного и беспощадного взгляда. Лили вздрогнула. Он продолжал: – Я подумал, что, если буду контролировать ситуацию и скрою свои чувства, я выиграю. Я решил скрытничать. Я боялся, что чувства меня поглотят.
– Я не просила тебя рассказывать мне об этом, – сказала она, чувствуя себя не в своей тарелке. У нее закружилась голова, будто она стояла на краю скалы, а не сидела на мягком диване. – Я хочу, чтобы ты остановился.
– Но потом ты сорвалась с края утеса, рядом с которым тебя и близко не было. Ты якобы превысила скорость в машине, за рулем которой ты не сидела, – хрипло произнес он, и она поняла по его взгляду, что Рафаэль не намерен останавливаться. – Я прекрасно понимал, что если бы ты ехала в расстроенных чувствах, как утверждали эксперты, то авария произошла бы по моей вине. Нам заявили, что это был несчастный случай. Будто бы ты не справилась с управлением, и машину занесло. Но я все время сомневался, что это был несчастный случай. Неужели я так испортил твою жизнь, что твоим единственным шансом на спасение был побег?
Лили вздрогнула:
– Рафаэль?..
Но ты жива, – тихо ответил он, и она пожалела, что он стоит не двигаясь. Она хотела, чтобы он сделал нечто большее, а не просто стоял как каменный истукан, каждым словом разбивая ей сердце. – И у меня до сих пор перехватывает дыхание, когда ты входишь в комнату. И я давно понял, что никогда не испытывал к тебе ненависти. Но я был слишком молодым и испуганным, чтобы это понять. Ты родила от меня ребенка. Этого совершенного и красивого мальчика. Я считал, что не хочу обзаводиться детьми, пока я не встретил его. – Он слегка покачал головой, будто по-прежнему удивляясь существованию Арло. – И я не ненавижу тебя, Лили. Я хочу тебя, как не хотел ни одну другую женщину. Я сомневаюсь, что мое желание пропадет. Но ты права.
Его взгляд был настолько ярким и тяжелым, что Лили стало не по себе. Ей показалось, что она сама превращается в каменного истукана.
– Я не люблю тебя, – сказал Рафаэль. – Если я вообще способен любить, то я любил твой при зрак.
Лили слегка удивилась тому, что не разлетелась на куски. А дворец не ушел под воду. Тому, что солнце по-прежнему заглядывает в окна в этот холодный и испорченный день. Тому, что она не превратилась в столб пепла и не исчезла в небытие от очередного дыхания.
Однако Рафаэль не закончил.
– Я всегда буду любить призрак, – отчеканил он. У Лили не осталось сомнений, что она ослышалась. – Он в моей голове и моем сердце, как бы эгоистично и непристойно это ни звучало. Лили из плоти и крови я не могу простить. Честно говоря, я сомневаюсь, что вообще когда-нибудь тебя прощу. – Его улыбка была одновременно грустной и убийственной. – Но ты не волнуйся. Я сомневаюсь, что когда-нибудь прощу самого себя.
* * *
Рафаэль наблюдал, как до Лили доходит смысл его слов, а на ее выразительном лице отражается калейдоскоп эмоций, и сказал себе, что на этот раз она не притворяется. Он сообщил ей истинную правду.
Потому что он не мог ей доверять, как бы ему ни хотелось это сделать. Он знал ее лучше любого другого живущего человека и одновременно не знал ее. И он понял за прошедшую долгую и страстную ночь, что ему не избавиться от сомнений по поводу Лили.
Однако прошлого не изменить, и они оба должны позаботиться о будущем Арло. Его благополучие важно для них обоих.
Рафаэль проклянет себя, если испортит жизнь собственного сына так, как ее портили его родители, – бесцеремонно и делая ставку на чувства, когда практичнее было бы опираться на разум. Прошедшие пять лет он доказывал эту теорию на примере своей работы.
Он не будет продолжать гоняться за призраками. Он просто не может себе этого позволить.
– Нам придется решить, какую историю мы будем рассказывать, – холодно произнес он, когда ему показалось, что Лили старается обуздать эмоции. Она сидела, завернувшись в золотистое покрывало, которое взяла с кровати, белокурые волосы обрамляли ее лицо и ниспадали на плечи. Рафаэль почувствовал себя святым, вынужденным держать дистанцию с искушающим его объектом. Но сказать об этом было необходимо, хотя в ее голубых глазах читалась обида, а при виде ее взгляда Рафаэль испытывал физическую боль, зная, что виноват в ее настроении. – Какой бы ни была версия, я не намерен скрывать, что я отец Арло. Ни от него, ни от остального мира. Ты должна с этим согласиться.
Лили моргнула, а затем немного напряженно поднялась на ноги. Рафаэль не мог сказать, то ли это из-за бурной ночи, то ли из-за нынешнего эмоционального всплеска. Или из-за того и другого.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она, холодно и пристально глядя на него голубыми глазами, в которых не было ни обиды, ни слез. Он уже подумал, что ему привиделось. – Я нахожусь в Италии, не так ли? Если бы я не согласилась с тобой, я бы до сих пор была дома в Вирджинии и занималась собаками.
– Ты в Италии, да, – тихо сказал Рафаэль. – Ты спряталась в доме в горах, где его и тебя никто не видел, за исключением горстки деревенских жителей, которые преданы семье Кастелли. Потом ты появилась в маске на общественном мероприятии, чтобы никто не мог тебя узнать. Боюсь, ты больше не можешь так действовать.
Лили отвела взгляд от Рафаэля, подошла к боковому столику и решительно налила себе кофе недрогнувшей рукой. Рафаэль вряд ли обрадовался бы, увидев, как дрожат руки у матери его ребенка. Он в очередной раз понял, что против воли будет искать в Лили недостатки.
