– Я не понимаю, чем тебя раздражает некоторая скрытность, – помолчав, произнесла она. Она взглянула на него через плечо, выглядя в золотистом одеянии и с распущенными волнистыми волосами так, словно сошла с художественных полотен на стенах. – Какую историю, по-твоему, мы должны рассказывать, Рафаэль? Ту, которую ты только что на меня обрушил?
Признав разумность ее слов, он пожал плечами.
– Неужели ты решила, что воскреснешь из мертвых незамеченной? – спросил он.
– Я не понимаю, почему нет, – сказала она, подула на кофе, а затем сделала глоток, прежде чем повернуться к Рафаэлю лицом. – Это никого не касается.
– Возможно, нет. Но от внимания средств массовой информации не скроешься. – Он выглядел нетерпеливым даже по собственным меркам. Однако покрывало сползло с плеча Лили и могло в любой момент обнажить ее розовый сосок. Рафаэль приказал себе сосредоточиться. – Ты трагически погибла в очень молодом возрасте. Репортеры не оставят тебя в покое, узнав, что ты жива и здорова и родила наследника Кастелли.
Она снова показалась Рафаэлю незнакомкой – холодной и непонятной. Хотя, может быть, она тоже повзрослела за прошедшие годы. Стала менее уязвимой и эмоциональной. Или, по крайней мере, научилась скрывать свои истинные чувства. Рафаэлю стало жаль, что она изменилась.
– Похоже, ты уже знаешь, что они скажут, – мягко ответила она и пожала плечами. – Так пусть говорят.
– Суть истории не в твоем неожиданном воскрешении, каким бы волнующим оно ни было, – произнес он, заставив себя отвести взгляд от ее едва прикрытой груди. – Суть в том, что произошло пять лет назад.
– А я-то думала, что воскрешения из мертвых будет достаточно, – холодно и сухо сказала она, но Рафаэль понял по ее тону, как она напряжена. – В настоящее время средства массовой информации на самом деле охочи до сенсации.
– Все зависит от истории, – ответил он. – Ты намеренно скрывалась все эти годы? Или ты ударилась головой и обо всем забыла? – Он пристально на нее смотрел. – Первая версия спровоцирует всевозможные неприятные вопросы о том, почему ты решилась на такой отчаянный шаг и кто ответственен за твое решение. Вторая версия между тем ляжет в основу интересной статьи, которая, несомненно, на какое-то время захватит внимание общественности, а потом к ней потеряют интерес.
– Таким образом, мы сейчас не говорим об истине, несмотря на то что за последние две недели ты много раз называл меня лгуньей. – Она с вызовом выгнула бровь. – Мы говорим о манипулировании СМИ ради собственной выгоды.
– Нет, Лили, – резко ответил он, не пытаясь смягчиться. – Мы говорим об Арло.
Она выглядела шокированной.
– А при чем тут Арло? – спросила она.
– Рано или поздно он сможет обо всем прочесть, – заметил Рафаэль. – Если предположить, что никто не поделится с ним новостью на игровой площадке, как обычно поступают дети. Это будет частью очень публичной истории, к которой по желанию может получить доступ любой человек. Я бы не хотел, чтобы Арло узнал, будто его мать так презирала его отца, что притворилась погибшей, а потом скрылась от него на пять лет. Что хорошего из этого выйдет?
Голубые глаза Лили сверкнули.
– Я не буду ему лгать, – ответила она. – Я не могу поверить, что ты в самом деле решил, будто я на такое соглашусь.
– Пожалуйста, избавь меня от чтения морали. Ты уже ему солгала. Ты лгала всем, кого встречала до и после той аварии. По крайней мере, на этот раз ложь будет в интересах Арло.
– Ты строишь слишком много предположений, – колко заметила она, блеск в ее взгляде стал еще беспокойнее, а голос мрачнее. – Ты едва его знаешь. Переспав со мной после пяти лет разлуки, ты не получил права принимать решения в его интересах.
– Я вообще ничего не предполагаю, – тихо и сурово произнес Рафаэль, отказываясь уступать Лили. – Арло – мой сын. Либо ты намеренно скрывала его от меня, и в этом случае любой суд на земле, вероятно, лишит тебя родительских прав и передаст мне права на опеку, либо ты не понимала, что делаешь, пока я не нашел тебя, а это подразумевает последствия твоей черепно-мозговой травмы. На твоем месте я бы хорошенько и неторопливо об этом подумал. Я не желаю относиться к тебе как конкуренту по бизнесу и побеждать тебя любым доступным мне способом. Но если потребуется, я это сделаю.
Она оглядела его так, будто никогда не видела раньше, и ей не слишком понравилось то, что она видит.
– Значит, прошлая ночь была неспроста? – Она говорила спокойно, но Рафаэль заметил ее нервозность хотя бы по тому, как осторожно она поставила на стол чашку с кофе. – Ты пытался сбить меня с толку, чтобы сегодня добиться своего?
– Лили. – Он произнес ее имя так, как слышал его в своем воображении, – утонченное и светлое, словно песня, которая мучила его прошедшие пять лет. – У меня нет причин думать, что я пытался сбить тебя с толку в своих интересах.
Он увидел, что ее руки слегка дрожат, когда она сжала пальцами покрывало. Рафаэль почувствовал себя негодяем.
– Так почему мне кажется, что ты мне угрожаешь? – бойко отчеканила она, словно Рафаэлю показалось, будто она дрожит. – Неужели у меня разыгралось воображение?
– Я тебе не угрожал. Я лишь обрисовал ситуацию, в которой мы с тобой оказались, – ответил он.
– Полуголый мужчина в венецианском палаццо, которое многие поколения передается от отца к сыну, возможно, не должен требовать, чтобы за ним было последнее слово, – возразила она. – Потому что ты выглядишь глупо. – Она подняла руку, когда он решил ей возразить. – Я понимаю, у тебя разыгрались эмоции, Рафаэль. Недавний секс сильнее тебя разволновал.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. – Он не желал обсуждать эту тему. Но ему пришлось продолжать: – Я хочу тебя, Лили. Я не могу это отрицать. Мне не избавиться от влечения к тебе, сколько бы раз я ни был с тобой близок. Но это не меняет того, как мы поступили друг с другом. Как мы вели себя и что из этого вышло. Ты сама об этом говорила вчера ночью.
– Не стоит использовать моего сына – нашего сына – как средство. – Она посмотрела ему в глаза. – Зачем ты это делаешь?
– Я так решил, – ответил он немного резче, чем ему хотелось. Словно он по-прежнему не мог себя контролировать рядом с Лили. – Я потерял пять лет своей жизни. Больше я не потеряю ни одной минуты.
– Я не запрещаю тебе видеться с ним, – сухо ответила она. – Я не буду тебе мешать. Мы что-нибудь придумаем, я уверена. Договариваются даже те, кто не может провести наедине и три секунды, чтобы не пустить друг другу кровь. Договоримся и мы с тобой.
– Ты меня не понимаешь. – Он ждал, когда она снова сосредоточит на нем свое внимание. – Не будет ни раздельной опеки, ни раздельных домов. Он остается со мной.
У Лили отвисла челюсть.
– Ты свихнулся!
– Мне жаль, но, по-моему, у тебя очень мало вариантов, – сказал Рафаэль и отчасти пожалел о своих словах, когда увидел, что она побледнела. Лили явно удивилась и обиделась. Однако он продолжал: – Ты можешь остаться с ним, со мной. Но тогда нам потребуется официально оформить отношения. Я не стану притворяться, будто мне удастся к тебе не прикасаться, но я могу пообещать тебе только секс. Я не могу себе представить, что когда-нибудь стану тебе доверять. – Он пожал плечами, словно это не имело для него значения. – В противном случае ты можешь вернуться к своей жизни в Вирджинии или зажить по-другому, если захочешь. Ты можешь называться любым именем хоть до конца жизни. Но если ты выберешь такой вариант, то останешься одна.
