Они прошли в безукоризненно чистую кухню, где запах чистящего средства чувствовался еще сильнее. Елена, казалось, не замечала Алессандру, обращаясь исключительно к Кристиану. Она быстро говорила по-гречески, и от ее слов жилка на шее Кристиана билась все сильнее. Его ответы, однако, звучали сдержанно. После очередной его реплики она метнула яростный взгляд в сторону Алессандры с выражением ядовитой насмешки на лице.
За всю свою жизнь Алессандре не приходилось оказываться в столь удушливой, мрачной атмосфере, встречаться со столь откровенной неприязнью. В поведении Елены было что-то безумное. Ее глаза были голубыми, как у Кристиана, но его глаза излучали тепло, а ее оставались холодными, как зимнее утро. Глядя на нее, Алессандра начала понимать, почему Кристиан страшится эмоциональной близости. Странно еще, что рядом с матерью он сохранил способность остаться человеком.
Через двадцать минут Кристиан взял ее за руку:
– Мы уезжаем.
Когда они уже стояли в дверях, Елена, глядя на них, издала звук, отдаленно похожий на смешок:
– Дурочка. Жениться для дураков. Он убивать твое сердце.
Слабо кивнув, Алессандра с силой сжала пальцами руку Кристиана.
Они сели в машину в молчании. Когда авто тронулось, Кристиан насмешливо спросил:
– Ну, и как тебе моя мать? Теперь ты понимаешь, почему я не приглашаю ее на свадьбу?
– Кажется, да, – кивнула Алессандра. Ее до сих пор преследовал запах хлорки и ядовитая атмосфера дома. – Что она тебе говорила?
– Как обычно. Что я дурной сын, потому что слишком редко навещаю ее. Что этот дом для нее не годится, что он то слишком большой, то слишком маленький, а ее машина уже старая… Ничего нового.
– Этот дом ей купил ты?
– Это уже третий. Предыдущие ей не подошли. Я каждый год покупаю ей новую машину. Не ограничиваю ее в деньгах. Но ей всегда недостаточно. Я могу отдать ей все свое состояние – но и этого ей не хватит. Пригласи ее на свадьбу – и она будет жаловаться на все подряд. Или рассказывать гостям о том, каким негодяем был мой отец, который разбил ее сердце и за это заслуживает, чтобы его кастрировали без обезболивания.
– Она всегда была такой? – с содроганием спросила Алессандра.
– Сколько себя помню. Она считает, что все мужчины подобны моему отцу. Поэтому она и заявила под конец, что я разобью тебе сердце. В ее мире любой мужчина – лжец и обманщик, особенно если он носит фамилию Маркос.
– Но ты не должен отвечать за поступки отца. – Ее оленьи глаза были полны сочувствия.
– Я знаю. – Сейчас он не хотел слышать подобных пошлостей. В его сердце царил холод – как всегда после визита к матери.
– Это несправедливо – считать всех мужчин лжецами лишь потому, что один из них поступил с тобой непорядочно!
– Но разве сама ты не считаешь так же?
– Я не испытываю ненависти к мужчинам, – смущенно проговорила Алессандра. – Я просто не доверяю им.
После долгой паузы Кристиан произнес:
– Мы оба знаем, как разрушительна бывает любовь. Мы не попадемся в ту же ловушку, что и наши родители. И не допустим, чтобы наш ребенок видел родителей озлобленными, швыряющимися взаимны ми обвинениями.
В конце концов, ребенку не нужно, чтобы родители любили друг друга. Вся их любовь будет отдана только ему.
Кристиан медленно выдохнул, надеясь, что холод в груди рассеется, но он крепко держал его за сердце. Его терзали не воспоминания о встрече с матерью: он привык к ней. Его поразила реакция Алессандры. Поведение Елены не отвратило ее, а вызвало жалость и сострадание – к нему.
Но ему не нужна ее жалость.
Она подобралась к нему чересчур близко. Еще немного – и она заметит сгусток гнилостной тьмы в его душе.
Высадив Алессандру у отеля, водитель повез Кристиана в офис. Пока они отсутствовали, прибыло еще с десяток гостей, и общение с ними помогло Алессандре изгладить воспоминания о визите к Елене Маркос.
Она чувствовала себя виноватой из-за того, что заставила Кристиана отвезти ее к матери. И все-таки она радовалась тому, что этот визит состоялся. Он помог ей лучше понять мужчину, за которого она собиралась выйти замуж.
Весь остаток дня она общалась с гостями, лежала у бассейна, играла в карты и пила безалкогольные коктейли. Ей нравилось такое времяпрепровождение, хотя она и жалела, что Кристиан не может развлекаться вместе с ней. Он очень много работал – так же, как и ее брат.
Может быть, он отдохнет хотя бы во время медового месяца? По крайней мере, она на это надеялась. Он это заслужил.
Ближе к вечеру она направилась в номер и долго с наслаждением лежала в ванне, вмурованной на уровне пола, мечтая об ужине, к которому Кристиан обещал появиться.
Надевая красное свободное платье-тунику, она осознала, что думает о нем каждую минуту. От этой мысли у нее задрожали руки, и макияж дался ей с большим трудом.
Она едва успела успокоиться, когда услышала стук в дверь. На пороге стоял Кристиан. На нем был тот же костюм, что он надел утром. Он лишь снял галстук и расстегнул верхние пуговицы на рубашке, которая теперь открывала бронзовый треугольник кожи на груди.
При виде Кристиана ее сердце забилось сильнее. Dio, он просто совершенство! Во всех смыслах.
– Я решил, что стоит предупредить тебя: я уезжаю в Нью-Йорк, – заявил он, проходя в номер.
– Когда?
– Через несколько минут я уже буду на пути в аэропорт.
Сердце Алессандры упало. Dio l’aiuti, неужели он решил сбежать?
– Ты что, шутишь?
– Меня не будет всего пару дней. В пятницу вечером я вернусь.
– Но мы женимся в субботу!
– Я успеваю с запасом.
Ему необходима была передышка. Он должен отдохнуть от Алессандры. А заодно встретиться с ее братом и заставить Рокко выслушать его.
– Я думала, мы должны демонстрировать неразлучную пару?
– Мы это и делаем. Гости все понимают.
– Наши общие гости! Я перекроила весь свой график, чтобы развлекать их вместе с тобой и убеждать, что мы и вправду любим друг друга!
– Алессандра, такова моя жизнь. Предупреждаю сразу: мне часто придется уезжать, предупредив тебя лишь в последний момент.
Алессандра, нахмурившись, посмотрела на него:
– А если я уеду, предупредив тебя в последний момент? Ты признаешь за мной такое право? Ты не забыл, что у меня тоже карьера?
– Нам потребуется время, чтобы установить собственные семейные правила. – Кристиану отчаянно хотелось уже сейчас очутиться на борту своего частного самолета и не иметь дела с ее гневом. В конце концов, они – самостоятельные люди и не обязаны отчитываться друг перед другом в своих поступках. – Мы найдем компромисс, который удовлетворит нас обоих.
