Жизнь шла вперед.
Он пошел за своим портфелем, но по дороге остановился у рабочего места Алессандры. Присев у стола, он принялся листать фотографии.
Ему нравились все ее работы, но свадебные фотографии приковали его взгляд. Алессандра засняла каждый момент церемонии – от прибытия первых гостей до зажигательного каламатианоса.
Он перевернул очередную страницу – и его сердце дрогнуло. Перед ним был коллаж из снимков одного-единственного человека. Его лицо принимало то одно, то другое выражение: улыбка, сдержанность, нахмуренные брови… Один из снимков особенно привлек его внимание. Человек смотрел прямо в камеру, широко, откровенно улыбаясь, глаза смотрели мягко, зовуще, как будто он мечтал лишь об одном – уединиться с фотографом и заняться с ней любовью.
Не сексом. Любовью.
Человеком на фотографии был он сам.
Кристиан остановил машину у виллы Монделли. Заглушив мотор, он двинулся той же дорогой, по которой впервые прошел восемнадцатилетним нищим студентом, мечтавшим, что однажды и у него будет такой дом. Сегодня, четырнадцать лет спустя, его дома не уступали вилле Монделли в роскоши, а его состояние превосходило любые, самые смелые его мечты. И все равно на сердце у него лежала тяжесть. На этот раз – из-за Алессандры.
Зависть, которую он испытывал четырнадцать лет назад, ушла, сменившись пониманием: даже у богатейших из людей жизнь зачастую полна страданий.
Взять хотя бы его, Кристиана Маркоса. Его называют одним из богатейших людей в мире. Но в сердце он чувствует себя нищим. Лишь сегодня, в тридцать два года, он понял, в чем заключается истинное богатство.
Он не успел подняться по лестнице, когда Рокко открыл дверь.
– Я хочу видеть Алессандру, – проговорил Кристиан.
Рокко оглядел его с ног до головы:
– А если она не хочет тебя видеть?
– Это она тебе сказала?
– Нет, – произнес Рокко после долгого молчания. – Ей незачем это говорить.
– Впусти меня, или я войду сам!
– Ты войдешь в мой дом только с моего разрешения! – прорычал Рокко.
Кристиан решительно поднялся по ступенькам и встал с Рокко лицом к лицу:
– Алессандра твоя сестра. Но она моя жена и но сит моего ребенка. И я готов защищать их до послед него вздоха. Я увижу ее, хочешь ты этого или нет. Выбирай – пустишь меня по-хорошему или мне войти по-плохому?
Он не мог поверить, что ему придется драться со старым другом. Но, к его удивлению, глаза Рокко потеплели. Он медленно кивнул:
– Она на летней веранде.
Кристиан медленно двинулся в дом.
– Memento vivere, – бросил ему вслед Рокко.
Кристиан остановился и, повернувшись к другу, кивнул:
– Помни о жизни!
Рокко наконец улыбнулся:
– А жить лучше всего с любимой женщиной, а?
– Без любимой женщины жить невозможно, – ото звался Кристиан.
Рокко рассмеялся:
– Моя сестра возьмет тебя в оборот!
– Уже взяла, – ухмыльнулся Кристиан.
Алессандра сидела на кушетке, листая глянцевый журнал. Под простым черным платьем был заметен округлившийся живот. При виде Кристиана ее глаза округлились.
– Кристиан, – хрипло проговорила она. – Что ты здесь делаешь?
– Я приехал забрать тебя домой. В наш дом. Там твое место.
Она отложила журнал, села, скрестив ноги, и опустила взгляд.
– Ты же знаешь, что мне нужна свобода, – пробормотала она.
– Я дам тебе достаточно свободы. Ее хватит на всю твою жизнь.
– Но ничего не изменилось…
– Все изменилось. – Он опустился перед ней на колени, отвел упавшие на лицо пряди, приподнял пальцем ее подбородок и заглянул ей прямо в глаза. Он увидел, что в них плещется боль.
– Ответь мне на один вопрос. Ты любишь меня?
– Ты хочешь унизить меня? За этим ты пришел?
– Я видел свои фотографии, которые ты сделала.
– Тогда ты знаешь ответ.
– Но я хочу услышать его от тебя.
– Зачем?
– Потому что я никогда не слышал этих слов.
– Никогда? – изумленно переспросила она.
– Никогда. Прошу, agapi mou, если это правда, скажи мне это.
Алессандра смертельно побледнела. В ее глазах дрожали слезы, казалось, она вот-вот потеряет сознание.
– Я постараюсь упростить тебе задачу, – тихо про говорил Кристиан. – Что, если я скажу, что люблю тебя? Может быть, тогда тебе будет проще произнести эти слова?
Ее грудь высоко вздымалась. Она молча кивнула:
– Я люблю тебя.
По щеке Алессандры скатилась слеза. Кристиан стер ее большим пальцем.
– В эти дни я долго рассматривал те снимки, которые ты сделала. Ты увидела во мне нечто, чего не видел никто другой. То, чего я никому не хотел показывать.
– Что же это? – прошептала она.
– Человека, который рос, считая себя помойной крысой, грязной и недостойной любви.
– Но ты не…
Он нежно приложил палец к ее губам:
– Я изо всех сил пытался не подпускать тебя слишком близко после нашей первой брачной ночи, понимая, что ты вот-вот угадаешь, что кроется внутри меня. Я боялся, что это оттолкнет меня. Я считал, что недостоин твоей любви. Я боялся, что, полюбив тебя, разрушу твою душу. А ведь ты, Алессандра Монделли, которая, я надеюсь, однажды станет Алессандрой Маркос, – самый драгоценный человек в моей жизни. Без тебя я ничто. Я знаю, что недостаточно хорош для тебя…
– Прекрати говорить так! – Ее ногти вонзились в его кожу. – Ты не помойная крыса! Ты… ты все. Все, чего ты достиг… Если кто-то из нас недостоин, так это я.
– Для меня ты – принцесса. Ты достойна всех богатств мира, agapi mou, и я сделаю все, чтобы принести его к твоим ногам, – если ты мне позволишь. Я люблю тебя и больше ни одного дня не хочу жить без тебя.
Алессандра глубоко, облегченно вздохнула.
Он любит ее!
– Я утверждал, что хочу жениться на тебе, чтобы стать отцом, – продолжал Кристиан. – Но я был не прав. Я хотел не только ребенка. Я хотел, чтобы ты была моей. И пытался держаться подальше от тебя не потому, что боялся сделать тебе больно, а из-за того, что знал: ты можешь сделать больно мне.
– Я могу сделать тебе больно? – шепотом переспросила она.
– Больнее, чем ты думаешь. В детстве я мечтал сделать так, чтобы моя мать любила меня и гордилась мной. Она имела надо мной власть, могла причинить мне боль… И я поклялся, что никто и никогда больше не получит власти надо мной. Но ты завоевала мое сердце, и я ничего не мог с этим поделать. С первой нашей ночи у меня никого не было. Только ты. Я хотел, чтобы ты продала квартиру, думая, что мне там нет места. Я ревновал тебя к ней.
