— Сейчас приду, — сказала я, повернулась к Саре и убрала с ее лица не в меру распушившиеся волосы. — Мне пора. Ничего, если я тебя оставлю? Я за тебя волнуюсь.
— Что? — Сара подняла голову, и слезы ее в одно мгновение высохли. Вернее, почти высохли, на ресницах еще блестела влага, но это вполне можно было принять за проявление аллергии. — Со мной все в порядке. Иди на свое важное собрание, не смею тебя задерживать.
Я с сомнением всмотрелась в ее лицо.
— Детектив Канаван все еще в моем кабинете? Если его нет…
— Я знаю! — Сара закатила глаза и с сарказмом закончила: — Кто-то должен находиться в кабинете, чтобы жильцам резиденции при необходимости было с кем поговорить о трагедии. Не волнуйся, я буду там.
— Хорошо, когда освобожусь, мы с тобой обязательно поговорим.
— Замечательно, — усмехнулась Сара. — Жду с нетерпением.
Я еще раз озабоченно посмотрела на нее и юркнула в дверь, которую придерживал Том.
— А Сара ничуть не изменилась, — заметил Том.
— У нее была трудная неделя, — сказала я в Сарино оправдание. — К тому же она влюблена в главу КРА, а он ее даже не замечает.
Не похоже, чтобы Том проявил хотя бы малейшее сочувствие.
— Да на кой он ей сдался? По-моему, он никогда не моется.
Я кивнула и повернулась лицом к собранию. В библиотеке Фишер-холла собрался весь отдел размещения, во всяком случае, все девять директоров, их помощники, три районных координатора, штатный психолог доктор Флинн, глава отдела размещения доктор Джессап, психолог-консультант доктор Джиллиан Килгор, какой-то мужчина, которого я раньше не видела, президент Эллингтон и почему-то Маффи Фаулер. Все они расселись на голубых виниловых диванах, точнее двухместных диванчиках, потому что, если поставить в библиотеке полноценные диваны, студенты повадятся на них ночевать, а мы предпочитаем, чтобы они спали в своих комнатах, а не в общественных местах.
— Ну, — сказал доктор Джессап, как только увидел меня.
Значит, Сара не преувеличивала, все и правда ждали меня, чтобы начать собрание. Он подождал, пока мы с Томом займем места (в последнем ряду). Поскольку все диванчики были заняты, нам пришлось сесть на бежевое ковровое покрытие (цвет выбран не случайно — на нем меньше заметны пятна от пролитой содовой). Мы сели, прислонившись к стене, прямо под окнами, выходящими на Вашингтон-сквер. Том тут же открыл авторучку «Монблан», которую подарили ему родители, и написал на пустой странице ежедневника: «Добро пожаловать в ад!»
— Спасибо! — одними губами ответила я.
Когда моим начальником был Том, жизнь была намного приятнее. Хотя бы потому, что мы целыми днями бегали по обувным магазинам на Восьмой улице или сидели в офисе, болтали и слушали Келли Кларксон. А еще Том никогда не интересовался, где я беру бумагу для ксерокса. Главное, чтобы она там была.
Ну и еще такая мелочь: Том был не настолько глуп, чтобы допустить выстрел в собственную голову.
— Теперь, когда все собрались, — продолжил доктор Джессап, — позвольте сообщить главное. Уверен, все вы уже знаете, что сегодня утром мы в Фишер-холле пережили трагическое событие, которое будет иметь последствия не только для нашего отдела, но и для всего колледжа. Сегодня утром Оуэн Витч, временно исполнявший обязанности директора Фишер-холла, был убит в своем кабинете выстрелом в затылок. Никто из нас не успел узнать Оуэна Витча так хорошо, как бы нам хотелось, но то, что мы о нем все-таки знаем, позволяет считать, что он был хорошим человеком, не заслуживающим такой ужасной, трагической смерти.
Том с самым серьезным видом написал наверху чистой страницы ежедневника слово «Трагедия» и поставил под ним две галочки.
— Кто это? — спросила я, показывая на единственного человека в комнате, который был мне незнаком.
— Ты не знаешь, кто это? — изумился Том. — Это же преподобный МаркХолстед. Новый межконфессиональный священник студенческого кампуса.
Я взглянула на преподобного Марка. Безлично-приятная внешность спортивного комментатора. Он был в потертых (очень аккуратно потертых) джинсах, спортивном пиджаке и при галстуке. Сидел преподобный на подлокотнике диванчика, который делили Маффи Фаулер и Джиллиан Килгор. Маффи подалась вперед и взирала на доктора Джессапа, слегка приоткрыв рот.
Преподобному Марку открывался прекрасный вид сверху на переднюю часть белой в оборочках блузки Маффи.
— Мы собрали вас всех, — продолжал доктор Джессап, — чтобы заверить, что полиция делает все возможное и старается добраться до сути этого трагического преступления…
Том с серьезным видом сделал в своем ежедневнике еще одну пометку.
— …судя по всему, это окажется единичным случаем немотивированного насилия. Другим членам нашего коллектива ничто не угрожает. Да, Саймон?
Саймон Хейг, директор Вассер-холла, самого главного соперника Фишер-холла, поскольку там есть собственный плавательный бассейн в подвале (ну и потому, что он не носит несчастливое прозвище Общаги смерти), опустил руку и произнес в своей всегдашней невыносимо нудной (на мой взгляд) манере:
— Это вы так говорите. Что никому из сотрудников ничто не угрожает. Но разве вы можете это гарантировать? Разве мы можем быть уверены, что никто из нас не станет следующей жертвой? Откуда нам знать, что остальные члены коллектива не находятся под прицелом?
Некоторые директора согласно закивали. Том нарисовал человечка, похожего на Саймона. Потом пририсовал взрыв вокруг его головы.
— Ну, — прошептал он, — как поживает Мужчина? Я недоуменно заморгала.
— Ты имеешь в виду Теда?
— Нет, я имею в виду того, кто тебе действительно нравится. Купера. Как у него дела? Сто лет его не видел.
— У него все в порядке, — ответила я (признаюсь, ответила несколько безрадостно).
Ну да, мы сидели на собрании по поводу убийства моего босса, труп которого я нашла несколько часов назад. Это трагическое событие, ведь человека убили ни за что, в расцвете сил. Но мне вовсе не нужен совет по части любовных отношений! И уж точно не от Тома!
— Сегодня утром Тед спросил, могу ли я взять летом отпуск, а потом сказал, что хочет задать мне один вопрос, — прошептала я.
На лице Тома отразилось благородное негодование.
— Что-о? Ты это серьезно? Сколько вы с ним встречаетесь, месяц?
— А три не хочешь? Три месяца. И кто бы говорил!
— Детектив Канаван из шестого участка, — говорил доктор Джессап, кожа которого слегка лоснилась в свете люминесцентных ламп (в семидесятых годах оригинальные люстры, которые висели в библиотеке, сняли, убрали и систему воздуховодов, заменив ее подвесным потолком), — заверил меня, что он и его люди делают все возможное, чтобы раскрыть это преступление как можно быстрее…
Том поколебался, думая, добавить ли еще одну пометку, но потом решил, что не стоит.
