Арей и Мировуд опомнились, только когда начали захлебываться. Мировуд перестал бормотать и на четвереньках пополз вверх. Арей карабкался за ним, вцепившись в его посох.
Дождь больше не лил. Последняя длинная молния разодрала небо, и на истерзанный лес опустилась тишина. Дымились стволы выкорчеванных деревьев.
Из бурелома доносился звук, похожий на недовольное всхлипывание какое издает собирающийся просыпаться ребенок.
— Не трогай мой посох! — потребовал Мировуд —
А то коснешься случайно шара — и…
Арей разжал пальцы, выпуская посох. Они шли по пепелищу. Земля под их ногами спеклась так, что звенела.
— Что, боишься? — спросил мечник.
— Нет.
— Да уж. Кто-то тут рвался слиться с силами первохаоса, но при этом почему-то сипел в овраге, — сказал Арей.
Мировуд что-то недовольно буркнул. Потом наклонился и занялся торчащей у него в бедре стрелой. Арей думал, что он будет ее выдергивать, но вместо этого волхв подхватил с земли продолжавшую пылать толстую ветку — огонь на ней был почему-то не алым, а молочно-белым, точно туманом подернутым — и, держа ее пылающий конец подальше от себя, коснулся веткой стрелы.
Тонкая стрела вспыхнула. Мировуд зашипел от боли. Упал на колени. Из его раны с обратной стороны выпал прошедший насквозь костяной наконечник. Сгоревшая стрела его больше не удерживала. Бледный от боли волхв бодал лбом землю.
— Ты уже делал так раньше? — спросил Арей, когда тот встал.
— Не раз… — сказал Мировуд — Затянется бістро. Теперь давай займемся твоей раной. Стрела где?
Арей дернул головой, показывая на пепелище. Он и забыл, что тоже ранен.
— Ясно. Нет стрелы. Но рану лучше прижечь. Снимай плащ!
Мечник, подумав, сбросил плащ. Колье Кузнечика проделало в нем приличную дыру. Прореха от стрелы была поменьше. Мировуд тронул ногой лежащий на земле плащ. Потом перевел взгляд на Арея.
— Страж! Я так и думал! — удовлетворенно произнес он.
— Когда ты догадался? — спросил Арей.
— Очень уж легко ты со мной управился. К тому же интересовался дархом погибшего стража. А теперь сними куртку!
Арей послушался. Снял куртку, рубаху и стоял теперь голый по пояс, разглядывая кровоточащий, с синими краями след на груди.
— Ерунда, — сказал он. — Жить буду.
— Да. Можно не прижигать, — согласился Мировуд и с явным сожалением отбросил пылающий сук. Потом обошел вокруг Арея, восхищенно разглядывая его. — Шрамов-то! Шрамов!.. Этот от укуса. Это, видимо, след стилета. Здесь ожог… А этот откупа? Меч? Стрела?
Мечник ухмыльнулся:
— Кованая ограда. Меня надели на нее спиной.
— И ты наделся?
— В тот день я был рассеян.
— Хм… А это что? Страшные такие шрамы по одному на каждой лопатке?
Арей перестал ухмыляться.
— Это шрамы от крыльев, — отрывисто сказал он.
Мировуд кивнул:
— Впервые вижу. Занятно. И что, у всех у вас так? Ну у стражей?
— Нет. Другие дожидались, пока они отсохнут. И они отсыхали, как осенние листья на деревьях Видел, как отпадает осенний лист? Вначале ножка дрябнет, потом чуть отходит и висит уже еле-еле, а однажды налетает ветер и…
Арей шевельнул лопаткой и внезапно почувствовал, что это было то самое движение. Движение полета! Тело помнило его, не забыло! Вот только летать было уже нечем. Ярость охватила Арея. Ему захотелось вырвать из ножен меч, зарубить Мировуда, потом снести пару обугленных деревьев и…
Он опомнился и посмотрел на свою ладонь, кото¬ая уже тянулась к рукояти меча.
— А вот первохаос… — начал волхв.
— Да что ты пристал с этим своим первохаосом! — устало оборвал Арей. — Не было первохаоса как независимой силы. Была куча материала, приготовленного для огромной стройки. Его и сейчас много, стоит посмотреть на звезды. Материала волшебного, прекрасного, но… лишь материала!
— А творения первохаоса? — спросил Мировуд с ужасом.
— Ну, если хочешь, это черновики или наброски. Что-то из них исчезло. Кое-что из черновиков показалось удачным и потому было оставлено. Знаешь, я тоже рисовал когда-то и знаю, как тяжело расстаться с какой-нибудь почеркушкой.
Опять послышался неясный звук, похожий на всхлип. Земля вздрогнула. Арей покачнулся, но на ногах устоял. Мировуд же упал, но сразу вскочил.
— Вот видишь: ты его обидел! — в ужасе прошептал волхв.
— Кого?
— Первохаос!
— А-а, — протянул Арей, озираясь, чтобы определить направление. Земля дрогнула еще раз, но уже не так сильно. Арей наконец определился, куда идти, и быстро зашагал, вытащив из ножен меч. Мировуд неохотно тащился за ним. Всхлипывающий звук то исчезал, то вновь проявлялся. Между поваленными деревьями из рытвины поднимался пар.
— Это, кажется, здесь, наш Дедок-лопушок и его приятели что-то разглядывали, когда мы их потревожили! — вполголоса сказал Арей.
— Да, здесь! — подтвердил волхв.
Мечник осторожно приблизился. Заглянул. Тихонько присвистнул.
В глубокой воронке, образованной вырванным с корнем дубом, лежал громадный младенец. Выглядел он так, словно был вылеплен из лавы. Кожа его непрерывно пульсировала. Из-под нее пробивалось нечто алое, дымящееся. Самым невероятным было то, что, несмотря на недавние молнии, плугом перепахавшие землю, малыш безмятежно слал. Разве что изредка ворочался во сие и всхлипывал. Это его всхлипывания они слышали, когда сидели в овраге.
Мировуд присел на корточки и, обхватив голову руками, стал раскачиваться.
— Малыш-титан! — простонал он. — Совсем крошечный! Они украли малыша-титана! Безумцы! Святотатцы! Вот из-за таких, как они, первохаос нас и ненавидит! Титаны ведь будут искать его — и наверняка уже ищут!
— Зачем украли-то? — спросил Арей.
Волхв перестал раскачиваться:
— Разбойники убеждены, что сердце каждого младенца-титана — огромный алмаз. Кстати, полная чушь! Алмаз не смог бы прокачивать кровь! Это я как ана¬ом говорю!.. Интересно, как они его дотащили? Он же огромный! А они тащили его от самых гор!
Арей отошел на пару шагов и толкнул ногой обугленный железный обод.
— Вот и разгадка! Колесо от тележки! Не исключено, что существовал и ослик, теперь ставший шашликом… Кстати, волхв, а почему они не прикончили его на месте? Зачем тащить младенца от гор, если все, что тебе нужно — это его сердце?
— Младенца-титана нельзя быстро убить. Любой меч расплавится. Еще опаснее его разбудить. Если ему будет больно или он испугается — он заорет. А знаешь, что будет, если этот младенец заплачет?
