Мефодий хотел рассерженно крикнуть, что такие вещи так с ходу не делаются. И что он совершенно неготовился к бою, не анализировал технику врага, что все тело у него болит после утренней тренировки, но Варсус смотрел на него с таким насмешливым задором, с таким ожиданием отказа, что Буслаев буркнул:
— Не брошу, хотя надо бы! С твоей стороны это была подстава!
Варсус засмеялся:
— Уф! Просто камень с плеч! А то мне было бы неловко. Откажись ты — вышла бы непонятка… Стражи мрака, видишь ли, любят придираться к словам.
— К каким словам?
— Я пообещал им твои крылья и твою флейту.
Буслаев дико уставился на Варсуса. Точно собираясь душить его, сжал и разжал пальцы.
— ЧТО ТЫ ИМ ПООБЕЩАЛ? — спросил он мед¬енно.
— Ну только если тебя убьют, конечно! — поспешно объяснил Варсус. — А что тут такого? Они и так бы их забрали. Но зато, если ты победишь, ты получаешь их дархи с эйдосами. Должен же я был предложить что-то взамен?
— Когда-нибудь я сверну тебе шею, — мрачно сказал Меф. — Сейчас, например, неплохой момент. Мы сидим рядом. До дудочки тебе не дотянуться. От рапиры толку тоже будет мало.
— Возможно, — согласился Варсус — Все возможно. Но не сегодня. На сегодня у тебя Ловус и Аспурк.
— А почему не ты?
— Потому что будет нелепо, если два светлых стража подерутся за час до дуэли с тартарианцами.
Мефодий откинулся на спинку стула. Закрыл глаза, настраиваясь на бой. Все счеты с Варсусом, все сторонние мысли — всё будет после. Сейчас же надо подготовиться. И умереть. Или победить. Или умереть и победить. В конце концов, оба варианта друг друга не исключают…
— Ты напряжен, — сказал Варсус — Если не готов, откажись. Я как-нибудь управлюсь и один. Буду биться с ними по очереди.
— И почему же я не готов? — воспротивился Меф.
— Тебе есть, что терять А это всегда ужасно мешает. Тог, кому есть что терять, всегда в невыигрышном положении. Он трусит, зажимается, бьется хуже, чем мог бы, и… действительно все теряет. А должно быть так даже если тебе есть что терять, надо сражаться так, как если бы терять было нечего!
— И что же мне терять? — спросил Мефодий, не открывая глаз.
Варсус стал с удовольствием загибать пальцы. Буслаев не видел, как он их загибает, но безошибочно чувствовал, как они загибаются — эти тонкие вздорные пальцы.
— Раз! Дафну, которая будет с тобой целую вечность! Не двадцать лет, не пятьдесят! И всегда красивая, всегда сияющая!.. Два! Огромный, полный заветных тайн Эдем!.. Три! Золотые крылья. А ведь золотые они не только по материалу! Знаешь, какие вещи можно выделывать на этих крыльях!.. А их очертания!.. Ты вообще признайся: знал, что крылья света не одинаковы? Они связаны с душой владельца, с ее ростом и развитием! У каждых крыльев собственная неповторимая форма, которую не изменишь и за десять тысяч лет!
В голосе Варсуса появилась хоть и легкая, но все же зависть, которой Мефодий не улавливал прежде. Эта зависть была сродни зависти хорошего водителя, который, сидя в «ведре с гайками», видит на соседней полосе блондинку, путающую педали спортивной версии «БМВ».
— А разве крылья не золотят? — спросил Меф.
— Чего делают?
— Ну, я думал, что страж света получает сперва бронзовые. Потом через сколько-то лет серебряные, золотые и так далее…
— Ага. И лычку сержанта.
— Что?
— Ничего, — неохотно буркнул Варсус. — Крылья всегда одни. И преобразуются они тоже сами. Они могут ухудшаться или улучшаться, что-то вроде эйдоса… Причем важен, как я сказал, не только материал, но и форма крыльев. Ты же получил готовые крылья! А то, что готовые крылья тебя приняли и сами потом никак не изменились — это вообще невероятно. Эго означает, что ты и тот погибший страж — кстати, я знал его немного! — прошли сходный внутренний путь!.. А это так же сложно, как подобрать с первого раза пароль из тысячи символов!
— Я летаю еще неважно, — сказал Мефодий.
— Пока да, — согласился Варсус — Но ты освоишься быстро, за считаные годы, возможно даже за месяцы. Ты упрямый, ну и потом сами крылья тебе помогут.
Память у них колоссальная, и опыт тоже! Я вижу это по их очертаниям!.. Ну если ты, конечно, уцелеешь в сегодняшнем бою!.. В противном случае твои крылья попадут в карман к Ловусу и Аспурку, у которых наверняка есть и другие трофейные крылья. Все-таки Черная Дюжина есть Черная Дюжина.
— Спасибо, — сказал Буслаев.
— Всегда пожалуйста!
— Время еще есть? — спросил Меф.
Варсус покосился на свою одинокую часовую стрелку. Та чуть изогнулась, что-то показывая ему.
— Немного есть. Да даже если б и не было. Вовремя приходят только студенты на первое свидание.
Потом прячутся за колоннами и притворяются, что опоздали.
Мефодий поднялся, готовый выходить, но пастушок почему-то не вставал. Сидел за столом и постукивал по нему пальцами. Он и сам не понимал, когда успел распалиться, но внутри все кипело. Хотелось говорить, хотелось объяснять.
— Если б ты знал, как мне все надоело! Я не люблю то, что делаю. А почему не люблю? Потому что не получаю того, чего хочу! Меня точит изнутри какой-то злобный червях. И, как и этот червяк, я корчусь и смеюсь над собой и над другими. Ведь я все равно не получу того, чего желаю! А раз так, то вот вам! Зато мое недовольство помогает мне сражаться! Так что я готов шинковать стражей мрака, как нож мясорубки!..
— А знаешь почему? Потому что ты такой же, как они! Совершенно також же! — устало сказал Мефодий.
— Докажи!
— А что тут доказывать? Тебе нравится убивать.
— Я убиваю стражей мрака!
— Да хоть бы и так. Но убиваешь ты их не потому, что ненавидишь мрак, а потому, что тебе нравится сам процесс…
Варсус воспринял слова Мефа не сразу. Когда же воспринял, то встал так резко, что его отодвинутый стул издал жалобный звук.
— Хорошо так поговорили. Обменялись мнениями. А теперь поспешим. Нас ждут у фонтана, — сказал он.
— У какого фонтана?
— Эго было образное выражение. Сомневаюсь, что в лесу под Мытищами есть фонтан. Хотя кто их знает, эти Мытищи… Мир полон сюрпризов, — пояснил Варсус.
***
Ехали они в такси, поскольку с телепортацисй решили не связываться. Неслись как под парусами. Варсус, как показалось Мефу, слегка подшаманивал. Все светофоры перед ними отчего-то горели зеленым, хотя на всех прилегающих улицах были дикие пробки. Мефодию померещилось даже, что на одном из перекрестков он заметил очень злого Мамая, на видавшей виды «семерке›› застрявшего между двумя грузовиками. У «семерки›› не работал стеклоомыватель. Мамай высовывал руку в окно и поливал стекло из пластиковой бутылки, в крышке которой были проделаны многочисленные отверстия.
