Арей не стал расспрашивать, как она сама выжила. Дыхуны явно охотились не за лодкой. Смрад же их дыхания за пару минут уничтожает все живое на целой поляне.
— А до перевернутой лодки где? На кладбище титанов?
— Да, — сказала она.
Арей кивнул.
— Ясно. Ну мне пора… — сказал он. — Я сейчас повернусь и уйду. Когда увидишь мою спину, не бросай, пожалуйста, нож. Или мне придется отнять его, а мне бы этого не хотелось. Обещаешь?
Подумав, Пелыса кивнула, хотя по-прежнему не верила ему. Он угадывал это по ее глазам. Арей повернулся и пошел, готовый уклониться от ножа, если она все же обманет. Нож не полетел, но к той дрожи настила моста, которую вызывал сам Арей, добавилась какая-то дополнительная дрожь, и он обернулся. Пелька бежала за ним.
— Чего тебе?
— Я пойду с вами! — решительно сказала она.
Арей остановился. Для него это было неожиданностью.
— Зачем?
Девушка мотнула головой:
— Я не смогу вернуться в свою щель. Из трактира меня могли видеть. Прежде я выходила отсюда лишь ночью. Значит, здесь оставаться опасно… Я дойду с вами до Пограиичья.
— Не получится, — сказал Арей. — Я иду не к Пограничью.
— А куда?
— Подозреваю, что дальше мой путь проляжет к горам. Тебя там почти наверняка убьют. Тратить же время на твои похороны…
— Если меня убьют в горах или в лесу, хоронить меня не придется, — сказала Пелька спокойно. — За вас это сделают гробовщики. Достаточно будет оттащить меня с каменной дороги.
Арей хмыкнул. Он уважал смелость, особенно в слабых человеческих телах.
— А если я пожелаю забрать твой эйдос? Стражи всегда хотят эйдосов, — сказал он полушутя-полусерьезно.
Пелька кивнула:
— Я вам его не отдам, а силой вы не заберете! Вам так нельзя.
Арей не спорил:
— А если эйдос останется, когда ты умрешь? Гробовщики его всегда оставляют. Ты отдашь его мне? — спросил он испытующе.
— Нет, — ответила девушка. — Если я вам его обещаю, у вас не будет выгоды меня защищать.
— Думаешь, стражи делают все, только если есть выгода?
— Все поступают по выгоде. Если кто-то утверждает, что выгоды для него нет, он все равно на что-то надеется. И эта надежда и есть его выгода.
— Ты хорошо говоришь, — сказал Арей.
Пельке это, видимо, было приятно:
— Мой папа был писцом. Он ведал тайные языки. Если кому-то нужно было заключить важный договор, его всегда звали… Он писал секретные письма от короля королю, и о тайных военных союзах тоже. И меня он учил. А мама всегда ездила с нами. Она умела изготавливать чернила двенадцати разновидностей! Невидимые, и такие, которые можно читать только в темноте, и те, что можно читать только один раз в месяц, при свете новой луны, и такие, которые можно разобрать только сквозь воду или через бокал с вином…
А однажды папу пригласили в Запретные земли, чтобы он составил какой-то договор между стражами в несгораемых плащах… А потом…
В глазах у Пельки опять вспыхнула ненависть, потому что Арей тоже был стражем.
— …А потом кому-то пришло в голову, что самый молчаливый писец — это мертвый писец. И что самая верная жена для мертвого писца — мертвая жена. Видимо, в их планах была еще мертвая дочь, но девчонка оказалась слишком шустрой… — жестко договорил Арей.
С минуту он потоптался, внимательно разглядывая Пельку. Потом неохотно пробормотал:
— Хорошо, идем со мной. Обещаю: если ты погибнешь — гробовщики тебя не получат, и скелерты тоже.
Я похороню тебя сам. Твой же эйдос достанется, кому суждено. Я не буду стремиться завладеть им. Клянусь.
И, забегая вперед, можно сказать, что Арей выполнил свою клятву.
Глава одиннадцатая
ТРАКТИР «ТОПОР И ПЛАХА»
Меня утомляют два типа людей: чрезмерно вялые и не в меру активные.
Арей
Пелька и Арей прошли по магическому мостику и, добравшись до трактира, были остановлены двумя мощными вышибалами циклопьей крови. Дубины в руках у циклопов были такие громадные, что не столько убивали, сколько вколачивали в землю.
— Кто такие? — прорычали циклопы. — Здесь за вход платят!
— Хозяин трактира, должно быть, человек экономный. Перевел охрану на самоокупаемость! — Арей лениво нашарил под плащом мешочек. Он бросил бы циклопам пару монет, но Пелька, как видно, деньгами разбрасываться не любила. И знала, как разговаривать с циклопами.
— Дяденька, а дяденька! — сказала она звенящим детским голоском. — А почему у вас дубина больше, чем у другого дяденьки?
Первый циклоп самодовольно ухмыльнулся, зато его приятель позеленел.
— Я не ссорюсь с тобой, Брыд, ты не подумай, но ваще-то у меня дубина не меньше будет, — прорычал он.
— Я с тобой тоже не ссорюсь, Эмб, но девка правду сказала. У меня дубина из железного дерева, а у тебя сосновая.
— Я ни на что не намекаю, Брыд, но моя дубина с гвоздями, а здесь, вишь, даже две подковы. Подковой, знаешь ли, по башке получить мало радости.
— Моя дубина тяжелее, и весь сказ! А гвоздями ты ее только расшатал. Она от двух ударов сломается. Короче, заглохни, Эмб!
— Ты кому сказал «заглохни», жертва голодного вампира?! Я вот тебе мозги сейчас расшатаю! — вскипел Эмб, и его дубина с гвоздями и подковами взлетела над головой другого циклопа.
Арей, схватив Пельку, протащил ее в трактир, пока в пылу схватки ей не проломили череп. За их спинами, сталкиваясь, трещали циклопьи дубины.
— Умница! Моя тактика! Divide et impera!
[7] — сказал Арей.
— Дяденька, а кто сильнее: циклопы или вы? — спросила Пtлька таким же звенящим детским голоском.
Арей внимательно взглянул на нее. Она стояла и хлопала ресницами, а глаза были такие наивные-наивные.
— Эго ты к тому, чтобы я сейчас третьим полез в драку, а ты бы мой кошелек получила?
Пелька застенчиво заулыбалась:
— Нет. Это была проверка на глупость. И потом, денежки-то я вам сохранила!
Шум в трактире стоял такой, что драки циклопов здесь никто не заметил. Большой, с низким каменным сводом зал был битком набит. Симпатичные, с подозрительно вытянутыми эльфийскими ушками девушки разносили пиво, мясо и лепешки. Более сложные блюда здесь, как видно, не уважали. Зато курили абсолютно все. Дым в зале висел такой, что в него можно было забивать гвозди и вкручивать шурупы, еще, впрочем, не изобретенные.
