— Это просто такая риторическая фигура.
— Ты что гонишь, дедуня? — вспыхнула Искра. — Пристаешь ко мне?
— Я?
— А чего ты подъезжаешь с комплиментами о моей фигуре?
— Риторическая фигура — это сказать о чем-то другими словами, кретинка, — рявкнул раздраженно Учитель.
Чтобы вытянуть из девчонки такую простую информацию, ему пришлось потратить слишком много времени и нервов. И он начинал понемногу задумываться, не лучше ли будет кинуть ей обещанный кусок и отправиться дальше. В ближайшем из анклавов он все равно узнает все, что нужно, причем без выслушивания наглых замечаний.
— Ну может, — буркнула она. — Потому что, знаешь, у этой моей траектории есть руки и ноги, вот честно.
Он открыл рот, чтобы поправить эту ее «траекторию», но в последний момент передумал.
— Говори.
— Возле рухнувшего моста есть лаз под руслом реки, — начала она возбужденно. — Очень узкий, в нем сантиметров сорок ширины. Как-то, когда я была еще ребенком, мы вползли в него, чтобы перейти на другую сторону Одера. Это было незадолго перед тем, как лектерцы добрались до анклавов у парка. Такая хрень, дед, представляешь?
— Какая связь с каннибалами? Из того, что я слышал, они не настолько худые, чтобы пролезть в этот твой лаз.
— А ты не прерывай и узнаешь, — буркнула она обиженно. — Два года назад его засыпало нахрен, — заметив, что Помнящий тяжело вздыхает, замахала руками, — Погоди, дед, сейчас самое интересное. Неделю тому детки из нашего анклава снова туда пошли. Поспорили, как оно у сопляков случается, сумеют ли доползти хотя бы до места, где труба забилась землей и обломками. И знаешь что? Первый смельчак полз-полз, пока не перебрался на другую сторону. Говорю тебе, добрались аж туда.
— Сорок сантиметров ширины, — он положил мясо на колени, чтобы показать руками, насколько небольшое это расстояние.
— Если наши дети перебрались туда, то и их ублюдки могли проскользнуть.
— Хочешь сказать, что кровожадные четырехлетки напали на епископа и его свиту? И что дальше? Забили его людей погремушками?
Искра чуть не лопнула со смеха. Некоторое время аж подвывала, не в силах сдержаться. Заразила даже Немого. Парень, до той поры таращившийся в стену, внезапно весело оскалил зубы. Успокоился, только когда заметил выражение лица отца.
— Клево. А ты реальный чувак, дед. Сколько тебе вообще лет?
— Сорок три.
— Да гонишь, люди так долго не живут.
— Те, что вроде тебя, — наверняка. Сомневаюсь, что ты и до тридцати дотянешь.
— Мужик, я бы себя прикончила, будь я старой тридцатилетней старухой.
Очередная шутка чуть не сорвалась у него с кончика языка, когда он внезапно понял, что соплячка, совершенно того не желая, чуть ли не слово в слово процитировала его любимое место из «Ловца снов» Кинга. Он лишь улыбнулся этой мысли и вернулся к беседе.
— Тогда просвети меня. Скажи, как дети-каннибалы одолели людей епископа?
— Да просто, — пожала она плечами. — Лектерцы выслали их на наш берег, к старой перевалочной станции. А потом достаточно было, чтобы какой-то чувак из-за реки выстрелил стрелой с привязанной веревкой. Ты ж, небось, в курсе, как это делается. Детишки протянули новую веревку — и ням-ням!
Когда девушка закончила говорить, Учитель задумался. Ее теория имела смысл. Давным-давно купцы с юга соединили оба берега Одера веревочной перетяжкой, благодаря которой доставляли товары своим резидентам на соседний остров без необходимости переправляться на другой берег самим. Механизм станции был очень прост: с одной и другой стороны устанавливали обычные шестеренчатые передачи. Крутя рукоять, можно было наматывать на них веревку, к которой люди с другого берега привязывали тюки с товаром.
— Сама додумалась?
Она гордо кивнула.
— Я это… ну, типа знаешь. Развернутая для своего возраста.
— Ага, — проворчал он. — Как газета, не меньше. И зачем ты мне врешь?
— Я?
— Девушка, ты настолько глупа, что и собственных пальцев сосчитать не сумеешь, а потому не нужно мне здесь по ушам ездить.
— Вот так? — фыркнула она, заглатывая крючок, словно голодный пильщик — ребенка.
— Вот так. Откуда ты узнала об использовании перевалочной станции?
Она надулась, но не принялась, как раньше, сразу же обзывать его. А значит, он был прав. Читал в ней, словно в раскрытой книге.
— В том самом борделе, в котором твоя старуха дает, — проворчала она наконец, после того, как попыталась сосчитать — без особого успеха — свои пальцы.
— Ну понятно, — сказал он, поднимаясь.
Дальнейший разговор с Искрой смысла не имел. Если он хочет добраться до Мяста до заката, пора отправляться в дорогу.
— Эй, ты что вытворяешь? — девушка тоже вскочила на ноги. — Отдавай моего шарика!
— Ты уже достаточно сожрала, — отмахнулся он. — А за брехню я не кормлю.
— Я не брешу! — в голосе ее звучало искреннее раскаяние. — Ладно, это была не моя траектория. Я подслушала, как наш предводитель с курьером говорит. Но все остальное — чистая правда.
— Да? И откуда ты знаешь, что атака на епископа — это не уловка сверхпапы, чтобы напугать окрестных уцелевших и не поглотить, наконец, ваши анклавы?
— Хотя бы оттуда, что я сама видела поджаренный огрызок епископа, — ответила Искра, недовольно кривясь. — Был, видать, скверный на вкус, а может, побрезговали, но морду ему не тронули. Поэтому я уверена, что это тот же чувак, что втирал нам за пару дней до того о небе.
— Да конечно. Так тебе и показали труп прирезанного епископа…
— Серьезно, — ударила она себя в плоскую грудь. — Его чуть ли не по всем пограничным анклавам провезли, с огромной помпой, как реликвию, — она говорила, не сводя взгляда с рюкзака, в котором снова исчезал кусок мяса.
— Ты невозможна, — покачал он головой, позвав жестом Немого.
— Спокуха. А как же иначе они набрали бы людей в крестовый поход?
— Какой-такой крестовый поход? — Учитель взглянул на девушку повнимательней.
— А как ты, мужик, думаешь, отчего я по-тихому из анклава свалила? Нынче ночью к нашему судье Наемник пришел, предводитель наш, и привел к нему несколько церковных важняков.
— А что ты в боксе судьи делала? — нахмурился Помнящий.
— Работала, если это тебя так интересует. Я предприимчивая.
— Понятно. Говори дальше.
— Слышала я через стену, как они о какой-то сверхпапской быле говорят.
— Булле.
Девчонка глянула на него с вызовом.
— Ты, дед, небось какой-то головной болячкой страдаешь. Ничего странного, что у тебя и все волосья повылезли. На говне только шампиньоны хорошо растут, чем бы они ни были…
