Из полутьмы проявилось лицо умирающей женщины. Локоны светлых, волнистых волос заслоняли ее лоб по самые брови. Полуоткрытый рот наполнялся темной, пенной кровью. Сильно подведенные глаза раскрывались все сильнее, стекленея. Грудь, обтянутая ярко-желтой блузкой, застыла на половине хриплого вдоха. Из простреленной щеки все еще поднималась струйка синего дыма.
Глава 41
Договор
Учитель сидел на постели, растирая покрасневшие запястья. Бондарчук сдержала слово. Сделала даже больше: приказала развязать пояса еще до того, как они приступили к серьезному разговору, и позволила ему пройти в изолятор, где находился пострадавший Якуб. Дала им пять минут пообщаться.
Теперь ему не приходилось бояться. Когда Помнящий понял, что Чистые не только существуют, но и знают о нем все, он перестал сопротивляться. Дальнейшее упорство было бесполезным, особенно учитывая, что Немой оставался в их руках. Да, он предпочитал использовать это прозвище, а не настоящее имя сына… сенатора. По крайней мере, оно не ассоциировалось у него с пережитым кошмаром.
— Заканчивайте, — седоволосая женщина вырвала его из задумчивости.
— Да, конечно. Я поехал к месту сбора, но… было уже поздно. На перекрестке Кривоустого… кажется, улица называлась так… стояли только брошенные машины. Десятки дорогих авто, открытых, с ключами в замке. Тогда я понял, что все проср… — он вспомнил, что Бондарчук не любит вульгарности, — проспал. Подумал, что должен уехать как можно дальше из города. Потому свернул на шоссе и дал газу. Но, прежде чем успел проехать Собачье поле, услышал вой сирен. Радио начало транслировать предупреждение. На всех работающих станциях. Говорили, что война. Я слышал сообщения о разрушенных Гданьске, Ольштине, Варшаве, Кракове… — он перестал перечислять, хоть список этот был куда длиннее. — Требовали также, чтобы каждый, кто может, укрылся в подвалах или сошел в каналы. Я прислушался к этому совету. Другого выхода просто не было, к тому же машину вырубило посреди дороги. Все отказало: фары, мотор, радио… — он замолчал, вспоминая тот миг. Снова почувствовал обездвиживающий ужас, ту парализующую хватку, когда было неясно, успеет он спуститься под землю, прежде чем над центром Вроцлава вспыхнет миллион солнц. И неумолимое желание оставить ненужного ему мальчишку. Отдать его любой женщине, которую повстречает, или оставить в ближайшей подворотне. Вздрогнул от этого воспоминания, — Я понимал, что это значит, не дурак же, — добавил он, поднимая голову и глядя Бондарчук в глаза, — Вы знаете, почему началась та война?
Женщина ответила не сразу, но по выражению ее лица Учитель понял, что она вовсе не играет.
— Нет. Ходили разные слухи и теории, но все они — только домыслы. Мы знаем, что во время маневров НАТО в Литве россияне запустили «Искандеры». Спровоцировали их или это была ошибка испуганного человека — навсегда останется тайной. А потом сработал принцип домино.
— Миллиарды людей погибли из-за чьей-то ошибки? — Помнящий покачал головой.
— Это только теория на основе доступных данных, нельзя сказать наверняка, — заявила она. — Никто не знает, что случилось на самом деле. Однако оставим эту тему, нам бы поговорить о другой войне.
— Хорошо, пани Катажина, — он чувствовал себя странно, используя — после стольких-то лет — нормальные, довоенные имена. — Я весь внимание.
— Я не стану ходить вокруг да около. Нам нужны люди с военным опытом, которые помогут нам взять ситуацию под контроль.
— Какую ситуацию?
Она снова ответила не сразу. Сперва тщательно обдумала, что хочет и может ему сказать.
— Последние несколько лет вы жили в изоляции, как и большая часть обитателей на севере Вроцлава, потому вы не знаете, что многое изменилось.
— Полагаю, мы как раз к этому подошли.
— Верно, — кивнула она. — Во-первых, уже нет Купеческой республики.
— Да вы шутите!
— Нет, — она поерзала в кресле. — Три года назад самая богатая фракция перестала существовать.
— Чушь! — фыркнул Учитель, — На Башне все еще горит огонь. Я видел его прошлой ночью.
— Да, горит. Но вовсе не затем, чтобы показывать дорогу странникам и давать надежду тем, кому она необходима.
— Купцы были силой, кто сумел их одолеть? — спросил он с недоверием в голосе.
— Лектерцы, — ответила она, сохраняя каменное лицо. — Кажется, так их теперь называют.
— Каннибалы? И каким чудом они сумели разгромить богатый юг?
— Мы слишком сосредоточились на центральных районах. И мы, и вы, там, на севере. А где уцелело больше всего людей?
Помнящий решил, что этот вопрос — вовсе не риторический.
— На окраинах…
— А те территории никого не интересовали. Сперва они были слишком далеко, чтобы о них задумываться, а потом у нас были проблемы посерьезней. Когда же мы очнулись — было уже поздно… — она замолчала на миг, словно собираясь с мыслями, — Вы знаете, как до войны называли южную окраину Вроцлава? Та, на руинах которой расцвела Купеческая республика?
Он не помнил. То есть, что-то такое припоминалось, но не до конца.
— Вжещ? — скорее спросил, чем ответил он.
— Нет, Вжещ — часть Гданьска. Во Вроцлаве у нас были Кжики.
— Точно. И какое это имеет отношение к нашему разговору?
Бондарчук грустно улыбнулась.
— Такое, что название это — «Крики» — впервые сделалось адекватным. Такой резни город еще не видел, если не считать самой Атаки…
— И вы не поддержали купцов в этой битве? У вас же есть оружие! — Помнящий указал на охранника с пистолетом, висящим на поясе. А по пути сюда видел он и других солдат, с автоматами. И наверняка они носили их не только напоказ. — Это ведь не муляжи.
— Нет, но… — женщина заколебалась. Как видно, вступала на тропу, которой предпочитала не ходить. — Нас маловато, поручик, — выдохнула она наконец. — Кроме того, помните, как вы поступали с другими бункерами? Мы предпочли не разделять судьбу Избранных.
— Не преувеличивайте, прошло уже столько времени…
— Война Черных Скорпионов и Полос тоже закончилась давным-давно, однако вас приветствовали весьма горячо.
Учитель замолчал. Бондарчук была права, но не это было самым интересным. Их слишком мало? Он не подал виду, что эта информация не на шутку его удивила. До этого времени он видел немного: несколько коридоров бункера и десяток-другой крутящихся тут людей, но все равно казалось ему, что Чистые — одна из сильнейших фракций Вроцлава.
— Что значит: слишком мало? — спросил он осторожно, вернувшись к вопросу, который сейчас заботил его больше остальных.
— Это тема для другого разговора, поручик.
— Прошу хотя бы в двух словах.
Она тяжело вздохнула.
— Проект предполагал размещение в подземном городе почти тысячи человек, но война вспыхнула так неожиданно… Мы были пойманы врасплох, как и все остальные. И так чудо, что нам удалось реализовать план хотя бы на тридцать процентов.
