— Его не нашли? — спросил Савелий.
— Нашли, но поздно.
— Что значит поздно?
— Через несколько дней после преступления этот человек погиб, его сбила машина. Я опускаю детали, господа, которых в деле очень много — несколько томов. Могу лишь добавить, что убийц профессора и его жены так и не нашли. Украденные монеты и медали тоже как сквозь землю провалились. Такая вот история. — Федор помолчал. Савелий и капитан тоже молчали. — Кстати, главарь получил кличку Антиквар, — добавил Федор. — И это было начало.
Идем дальше. История вторая. Почти одиннадцать лет спустя после убийства профессора. На сей раз — убийство банкира. И ограбление — снова взяты антикварные вещи: подсвечники, коллекция миниатюр из слоновой кости семнадцатого века — всего семь штук, а также ювелирные изделия. В отличие от первого случая, в квартире не обнаружили никакого беспорядка. Пьяному банкиру, сидевшему на диване, перерезали горло, после чего убийца собрал добычу и был таков. На кофейном столике остались недопитая бутылка ликера с клофелином, рюмка, из которой пил хозяин, и коробка конфет, что свидетельствует о том, что в квартире находилась женщина. Вторую рюмку, видимо, унесли. Отпечатки пальцев хозяина, жены, домоправительницы, еще нескольких знакомых и друзей. Нет, Савелий, — Федор заметил, что Зотов собирается что-то сказать. — Она не убийца. Горло банкиру перерезал мужчина. Женщины, как правило, убивают по-другому. Правда, Коля?
— Ну и что? — спросил капитан скептически. — Если ты собираешься доказать, что убийца в обоих случаях один и тот же, то тебе придется сильно постараться.
— Это еще не все, — Федор пропустил мимо ушей реплику Астахова. — История убийств и ограблений продолжается. Номера три и четыре. Спустя год — сразу два смертельных случая с ограблением — вдовы подпольного миллионера и старичка-ростовщика. Орудия убийства — нож и топор. Взяты картины, старинное серебро, ювелирные изделия. Убийцу арестовали, осудили, через два года он повесился в тюрьме. Это был старый вор-домушник, больной туберкулезом, кравший все, что под руку попадется. Такие, как правило, не убивают. Если бы он влез к вдове, то вынес бы всю квартиру. И я не думаю, что он разбирался в антиквариате.
— Ты хочешь сказать, это не он убил? — спросил Савелий.
— Я уверен, что не он. Хотя улики свидетельствовали против него. Причем весомые. Так тоже бывает, Савелий. — Федор значительно помолчал. — И наконец, — он поднял указательный палец, — Номер пять. Спустя четыре года. Владелец трех магазинов электроники. Находился в стадии развода с женой. Дела шли из рук вон плохо, он всем задолжал. Упал с балкона. По словам безу-тешной вдовы, из квартиры пропали антикварные вещи, а именно: коллекция нефритовых нэцке и шахматы — золото и серебро, то и другое восемнадцатый век. Снова антиквариат, как видите. Дело закрыли, смерть владельца магазинов признали самоубийством. Никаких следов присутствия посторонних людей в квартире обнаружено не было. Ни ликеров, ни конфет на журнальном столике. Ничего. Исчезновение коллекции в расчет не приняли — покойный сам мог продать ее, пытаясь расплатиться с долгами.
И после этого наступила тишина, господа. На целых девять лет. Наш вампир накушался крови и уснул. До апреля текущего года. Дальше вы знаете сами, так как история развивалась на ваших глазах. Номера шесть и семь. Убийство друга детей, спонсора детдома и держателя казино, а также строительного мафиози Краснухина и Глузда, владельца сети продуктовых магазинов. И снова антиквариат. Снова женщина, снова вино, наркотик. Снова никаких следов и свидетелей. Такой вот расклад. И напоследок — совсем маленькое замечание, так, по ходу дела. Не могу удержаться! Как все-таки растут люди в культурном смысле — не успели заработать свой первый миллион, как кинулись закупать антиквариат. Не хватает им автомобилей, домов, вилл в Испании, подавай им духовность! И вот я спрашиваю вас, господа… Вас, никогда не имевших нефритовых нэцке или миниатюр из слоновой кости, что испытывали строительный мафиози Краснухин или бывший завбазой Глузд, приобретавшие эти вещи? Что это для них — удачное вложение капитала? Знакомый ювелир объяснил и посоветовал, что надо брать? И сидели они часами, смотрели и любовались? Бросились читать литературку, листать альбомы, побежали в музеи?
Савелий пожал плечами, печально глядя на Федора.
— Наверное, вложение, — пробормотал он, наконец. — А вообще ищите женщину…
— Что? — удивился Федор.
— Поговорка такая… — объяснил Савелий. — Во всем всегда виновата женщина…
— Понятно, — вздохнул Федор. — Женщина — это по части Астахова. Что скажешь, капитан?
— В каком смысле? — Астахов был удивительно немногословен. Выкладки Федора его раздражали. — «Хорошо ему, — думал капитан угрюмо, — от не хрен делать рассуждать. Отчитал свои уроки, покрасовался перед молодняком и свободен. Сиди, думай сколько влезет. Девчонки в рот заглядывают, молодые одинокие профессорши проходу не дают, а тут… ни дня, ни ночи…»
В то же время капитан не мог не признать, что в соображениях Алексеева что-то есть, и в чутье ему не откажешь, и с интуицией у него все в порядке, что доказано уже неоднократно. А то, что видит Федор окружающую действительность не в том ракурсе: как бы в кривом зеркале и слегка вверх ногами, так это уже такая особенность его… мыслительного аппарата.
— Тьфу! — в сердцах одернул себя Астахов. — Вот прицепилось же… «мыслительный аппарат»! Пустобрешие заразительно!
— В криминальном смысле, — ответил Федор. — Исключительно в криминальном. Ты согласен с тем, что надо искать женщину?
Капитан задумался. Не над ответом, а вообще. Потом спросил:
— Почему ты думаешь, что это Антиквар?
— Не только я, а и бывший прокурор Гапочка. Недаром он приходил, а ты его послал. Что-то показалось ему знакомым, возможно, почерк узнал. Хотел, как старший товарищ и ветеран по цеху, поделиться. По убийству профессора и его жены проходило много людей, были же зацепки. Гапочка ушел на заслуженный отдых, дело передали на контроль другому, следствие повисло, а потом и вовсе сошло на нет. Новый прокурор был убежден, что убийство совершили заезжие гастролеры.
— Не верю, — сказал капитан резко. — Не верю, чтобы двадцать пять лет он совершал убийства и нигде не засветился. Хотя бы как свидетель. И никто его не видел. И женщины молчали. И вещички не всплыли. Так не бывает, сам знаешь.
— Женщины молчали… — повторил Федор. — Есть разные способы заставить молчать…
— Как это? — заволновался Савелий, даже привстал.
— Очень просто. Я бы на твоем месте, Коля, поинтересовался убийствами молодых женщин спустя неделю-другую после «антикварных» убийств. Или самоубийствами. Я бы на месте Антиквара не оставлял свидетелей. Мало ли что им взбредет в голову, этим женщинам. Ляпнут лишнее где-нибудь по пьяни или шантажировать начнут. Сам знаешь, сумма за услуги быстро тает, и возникает мыслишка попросить еще. То, что почти в течение двадцати пяти лет он нигде не засветился, говорит в пользу «зачисток». Я мог бы и сам покопаться в архивах, но у тебя больше возможностей.
