…Телефон молчал. Глубокая тишина стояла вокруг. За окнами царила ночь. Игорь с картины смотрел печально, словно хотел сказать что-то важное. Что?
Пора домой. Прощайте, бедные девушки, пишущие письма! Я приду в себя и отвечу вам завтра. Я уже была в коридоре, когда пронзительный женский вопль разнесся по пустому коридору редакции. Едва удержавшись от ответного вопля, я в ужасе застыла на месте. Стояла в полутемном коридоре, хватая воздух открытым ртом, прижав к груди сумочку. Показалось, что волосы встали дыбом. Больше всего мне хотелось рвануть к выходу, скатиться кубарем с лестницы и выскочить на улицу.
Тишина. Ни шороха, ни скрипа, ни шелеста… Может, почудилось? Я попыталась вспомнить, откуда донесся крик. Кажется, из кабинета шефини. Иллария?! Что же делать? Звать охрану или пойти посмотреть?
Вопреки здравому смыслу, я на цыпочках двинулась по коридору к кабинету Илларии. Поминутно останавливаясь и прислушиваясь. Но все по-прежнему было тихо. Дверь в секретарский предбанник оказалась приоткрыта. Я вошла, оставив ее нараспашку — на всякий случай. Нюся давно ушла. Раз дверь не закрыта, значит, Иллария еще здесь. Из ее кабинета не долетало ни звука. Я потянула за ручку двери…
Глава 26
Лавина
Иллария стояла посреди кабинета, опустив голову и внимательно рассматривая свои ладони. Она подняла на меня неузнающий взгляд.
— Что? Кто вы?
Пол вокруг нее был усеян бутонами белых роз на длинных черных черенках.
— Елизавета Кольцова, из отдела писем.
— Из отдела писем? — переспросила она, рассматривая меня. — Почему вы здесь?
— Я часто задерживаюсь по вечерам.
— А кто еще в редакции?
— Никого. Все уже ушли.
— Вы не могли бы унести это… — Она показала рукой на бутоны.
— Розы?
— Это не розы, — сказала она со странной убежденностью, серьезно глядя на меня. — Это гадюки. Осторожнее, они жалятся.
Я попятилась. Что это с ней?
— Их принесли в этой корзине, — она кивнула на стол. — Они похожи на розы, но это не цветы. Посмотрите — это не бутоны! Это гадючьи головки. Зеленые мерзкие ядовитые гадюки!
Я тупо уставилась на разбросанные по полу цветы. Их было очень много, три, четыре, пять дюжин? Полураспустившиеся, твердые, белые в прозелень бутоны… «Они действительно похожи на змей», — вдруг поняла я. Иллария права. Или я тоже схожу с ума? Липкий страх защекотал в затылке и, как паук на нитке паутины, слетел вниз по позвоночнику.
— Возьмите их! — приказала Иллария. — Унесите. Выбросьте. И никому ни слова. Молчите. Как вас зовут?
Она слегка покачнулась. Мне показалось, что она пьяна. Я почувствовала облегчение — это вполне объясняло ее странное поведение.
Я нагнулась и стала подбирать колючие черенки. Тут же уколола палец и отдернула руку.
— Я же говорила, осторожнее! — выкрикнула Иллария хрипло. — Я предупреждала! Они жалятся. Я не выношу вида крови. Ненавижу кровь!
Она тоже нагнулась, собираясь помочь мне. Она действительно была пьяна. Я уловила запашок алкоголя. Она протянула мне корзину из ивовых прутьев, наполненную не то сухой травой, не то сухими водорослями.
— Унесите и выбросьте, Елизавета. И никому не говорите. Даже если вас будут убивать. — Она вдруг засмеялась. — Идите!
Я пошла к двери, чувствуя затылком ее пристальный взгляд. В коридоре сообразила, что забыла попрощаться. Постояла нерешительно. Ивовые прутья корзины пахли нежно и горько. Бело-зеленые бутоны отдавали травой. Возвращаться не хотелось. Сцена произвела на меня тягостное впечатление. Смех Илларии все еще звучал в ушах…
Я не выбросила корзину, как было велено, а принесла домой. Шла по улице, держа ее обеими руками перед собой. Какая больная фантазия! Точеная готика бутонов ничуть не напоминает гадючьи головки. Или… напоминает? «Что же у нее стряслось? — думала я о шефине. — Поссорилась со своим… рыжим? Какая-то сплошная полоса невезения у всех».
У меня, Аспарагуса, Илларии…
Открыла мне мама Ира. Удивилась, когда я протянула ей цветы. Вяло поинтересовалась, откуда. Миша еще не пришел. Она сидела на кухне одна, курила. Блюдце, приспособленное под пепельницу, было полно окурков. Сизое облако висело в воздухе. Тоже полоса невезения?
Я распахнула окно.
— А где Миша?
Она подняла на меня больные глаза.
— Скоро придет. Как ты, доча? Кушать хочешь?
При взгляде на нее мне стало страшно. Старая потухшая женщина сидела передо мной. Я приготовила чай. Поставила перед ней чашку. Она машинально кивнула. Мы просидели так до часу ночи, не произнеся ни единого слова. Миши все не было. Мне казалось, я на похоронах.
— Иди спать, доча, — сказала она наконец. — Я еще посижу.
Меня разбудил телефонный звонок. В комнате было темно, лишь из коридора просачивалась полоска света. Вырванная из сна, я лежала, прислушиваясь. Телефон продолжал звонить. А где же Ира?
Я нехотя встала, заглянула на кухню. Там никого не оказалось. Часы показывали три. Я взяла трубку, помедлила.
— Алло?
— Кто это? — спросил мужчина. Голос был мне незнаком.
— Лиза, — ответила я по инерции. — Кто вам нужен?
— Мне нужна Ира, — ответил он. — Извините, что звоню так поздно.
— Сейчас позову.
— Минуточку, кто вы? Вы подруга Иры?
— Я ее дочь.
Он замолчал. Мне показалось, что нас разъединили, но я ошиблась.
— Дочь? — повторил он после паузы. — Я не знал, что у нее есть дочь. Сколько же вам лет, Лиза?
— Двадцать пять. — Я не знаю, почему я отвечала ему. В его голосе было что-то такое…
— Понятно, — протянул он. — Лиза…
— Кто это? — почти крикнула Ира, выхватывая у меня трубку. Я не слышала, как она появилась сзади. — Миша!
Мать отвернулась от меня, она не хотела пускать меня в свой мир. Я ушла в гостиную, прикрыв за собой дверь. Легла, укрылась с головой одеялом. Мне было не по себе. Она думала, что звонит Миша. Значит, он не вернулся. А этот человек, кто он? Невольно я прислушивалась к голосу Иры. К сожалению, слов не могла разобрать. Несколько раз она сказала громко «нет». А потом я услышала, как она закричала: «Чтоб ты сдох! Ненавижу! Ненавижу!» И зарыдала громко, отчаянно…
…Она присела на край дивана. Тронула меня рукой:
— Спишь?
Я отбросила одеяло.
— Кто это был?
— Твой отец, будь он проклят! — страстно ответила она.
— Отец? — я была поражена. — А откуда он знает, что ты здесь?
— Я сделала глупость, доча… Я… Боже, какая я дура! — Она всхлипнула, обхватила себя руками.
