Книга Лев с ножом в сердце, страница 8. Автор книги Инна Бачинская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Лев с ножом в сердце»

Cтраница 8

Похоронив ее, Иллария оглянулась по сторонам в поисках достойного занятия, которое смогло бы обеспечить ей привычный уровень жизни. Изучив местные возможности, по недолгом раздумии она решила заняться тем, что неплохо знала, — журналистикой, но уже в качестве хозяйки издания. Она без труда очаровала местную знаменитость — бизнесмена Речицкого, бретера и ловеласа, готового броситься в огонь и воду за каждой юбкой, что было в известной степени позой: этот человек никогда не терял головы. «Раскрутила» на партнерство. Вдвоем они родили «Елисейские поля» — первый иллюстрированный светский журнал, которого городу остро не хватало. Спустя полтора года Иллария выкупила свою долю — крутой мэн Речицкий ни в чем не мог ей отказать. Поговаривали, что они не сегодня завтра поженятся, как только он разведется со своей опостылевшей половиной…

— Как Кира? — спросила вдруг Иллария.

Вениамин даже поперхнулся, услышав имя жены. Она проела ему плешь, требуя, чтобы он поговорил с Илларией — славы ей, видите ли, захотелось. Фотографий своих захотелось, успеха, известности. Кира считала, что, поскольку из-за брака с ним не состоялась ее карьера великой балерины, то муж задолжал ей по гроб жизни. И снимки в журнале Илларии — не самая дорогая плата за полученное удовольствие.

— Хорошо, спасибо, — отозвался он. Взглянул испытующе на Илларию, прикидывая, сказать ли о просьбе Киры. Потом решил, что не следует смешивать личное и бизнес. А кроме того, нечего баловать жену. Не заслужила!

Его семейную жизнь с Кирой нельзя было назвать удачной, они даже собирались разводиться пару раз, но потом мирились.

— Твоя жена красивая женщина, — заметила Иллария.

— Красивая, — согласился сдержанно Вениамин.

— Кстати, — вспомнила Успенская, — нужно бы заняться юбилеем…

— Каким юбилеем? — удивился Вениамин, не слыхавший ни о каком торжестве. — Чьим?

— Юбилеем журнала, Веня. Трехлетним. Мы на поверхности уже три года. Не потонули, выплыли. Думаю, ничего особенного устраивать не будем. Ну, скажем, прием в «Английском клубе»… если потянем. Цены на билеты обсудим потом. Думаю, самые дешевые — по две-три сотни. Долларов, — уточнила она на всякий случай.

— Сколько? — переспросил Вениамин, которому показалось, что он ослышался. — Сколько?

— Две-три сотни зеленых, — ответила хладнокровно Иллария. — Не меньше. Самые дешевые.

— А дорогие?

— А дорогие… дороже. Я же говорю: обсудим. И, кроме того, подготовим юбилейный номер с фотографиями тех, кто купит дорогие билеты. — Она, улыбаясь, смотрела на адвоката. — В фамильных драгоценностях, с детьми и собачками. А также с автографами наших журналистов в придачу.

— А ты уверена… — начал Вениамин, но Иллария перебила его:

— Уверена, Веня. Юбилейные номера «Елисейских полей» с собственными фотографиями будут отрывать с руками. За любую цену, даже не сомневайся. Новая буржуазия любит смотреть на себя в зеркало и сравнивать с соседями-соперниками. А зеркала лучше «Елисейских полей» у нас просто нет. Мы — лицо городской буржуазии, мы ее душа, ее сущность. — Иллария говорила, казалось, с насмешкой, неторопливо обволакивая адвоката своим низким голосом. — Мы делаем моду, мы делаем имена, делаем людей, — говорила она, и Вениамин перестал жевать, слушая ее, как ребенок сказку. — И все это за три года! Всего лишь три года! — Глаза ее горели, скулы порозовели, сияли голубоватым огнем сапфиры в ушах. — Но нам нужны деньги, Веня. Большие деньги. И телевидение. Для начала хотя бы раз в неделю, в прайм-тайм. Радио тоже неплохо бы… Дел непочатый край. Нам есть что предложить городу, поверь мне.

— А телеграф нам не нужен? — только и спросил, опомнившись, Вениамин, которого ошеломила страсть, звучавшая в голосе Илларии. Он поежился, представив себе на миг, что случится, если… перейти ей дорогу или попытаться отнять любимую игрушку. Не дай бог!

— Телеграф? — Иллария на секунду задумалась. — Пока не знаю. Надо подумать. А пока… давай за успех! Нас ждут большие дела, поручик! И не стоит дрейфить, Веня, все будет хорошо!

Глава 4
Триумвират

— Ну Савелий! Ну путаник! — стонет Федор Алексеев, падая на свое излюбленное место в укромном уголке бара «Тутси». — Как можно забыть, где могила друга? Значит, ежели завтра я вдруг скоропостижно… так сказать, то тебя и не дождешься в этой обители скорби! Друг называется. Нет, Савелий, сегодня ты открылся мне с новой стороны. Я взглянул на тебя другими глазами.

Савелий Зотов не мастер говорить, до Федора ему, как до неба, что неудивительно — тот преподает философию в местном педагогическом университете. Философия — наука расплывчатая, предполагает умение говорить много и долго, а также обладание навыками полемики. Всем этим Федор оснащен в избытке в отличие от Савелия. Зотов обладает чувством стиля, прекрасно пишет, он главный редактор и гордость местного издательского дома «Арт нуво», но говорить не умеет — блеет, заикается, повторяет без конца «это самое», «как бы» и всякие другие бессмысленные словечки. Искусство речи элитарно, как справедливо заметил кто-то из великих. Тот, кто умеет говорить красиво и без потерь донести до аудитории свою мысль, выиграет любое сражение за умы. Федор Алексеев научился этому, поднаторев на философских семинарах со своими студентами, которые его любят, но спуску не дают, будучи в силу своего возраста ниспровергателями авторитетов, теорий и устоявшихся догм.

— Но ведь нашел же, — оправдывался Савелий. — Нашел же…

— После двухчасовых блужданий, — горько заметил Федор. Он полулежал на мягком диване, закрыв глаза, показывая всем своим видом, что безумно устал.

— Ну, виноват, — бормотал пристыженный Зотов. — Действительно, получилось некрасиво. Ну, ладно, Федя. Сколько можно… это… топтаться?

— Я-то тебя прощаю, Савелий, — отвечал Алексеев. — Я-то прощаю… Хороший хоть был человек?

— Хороший, — неуверенно ответил Зотов. — Работал у нас охранником. Жена попросила, я и пошел, а тут ты…

— Ладно, Савелий. Ты все правильно сделал. Когда-нибудь и мы так же будем наслаждаться вечным покоем, и если никто не почешется прийти… представляешь, как нам будет обидно?

— Не надо быть таким пессимистом, — заметил Савелий серьезно. — Я думаю, придут. Коля придет!

Федор Алексеев только хмыкнул в ответ.

Официант, не спросив, принес им хрустальный графинчик с коньяком, тонко нарезанный лимон и запотевшую бутылку минералки.

— Давай за твоего коллегу, — предложил Федор. — Пусть земля ему будет пухом.

Они выпили. Помолчали. Народ потихоньку подтягивался, жужжал негромко. «Тутси» был баром с доступными ценами, слегка старомодным, куда ходили в основном люди спокойные, из тех, что не лезут драться, перебрав, а безропотно расплачиваются и, не торопясь, бредут домой.

Здесь нет ни оглушающей музыки, ни висящего над стойкой орущего телевизора. Даже вышибала Славик, приятный молодой человек с лицом интеллектуала, был в прошлом студентом Федора. Завидев Алексеева, он спешил ему навстречу и всегда спрашивал: ну как там альма-матер? Дышит еще старушка, отвечал Федор. Это было как пароль и отзыв, которые никогда не менялись.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация