— Что всё, что? Руководящая и направляющая? Госпланы? Да-к они вроде уже вернулись. Только под другим соусом… Кстати, ты закусывай, закусывай…
— И ты тоже… Вон сколько ещё…
— Мяско может подогреть, остыло?
— Нет-нет, не надо. Ты сам вот, давай закусывай… Ага! Так вот, настоящее масло, МихалСергеич, чтоб ты знал, — отложив вилку, размахивая при этом столовым ножом, Валерий Викентьевич обиженно продолжил, — я делаю только для подарков, уж не знаю кому, там эти, коммерсанты наши носят, и для сертификации. Всё. Остальное — вал. Ха-ха, валим мы нашего отечественного потребителя наповал. И как они, понимаешь, бедные потом лечатся… Водкой, наверное… Ага!.. Кстати, торты тоже не бери. Они ещё хуже, тоже на нашей выжимке. Тоже фуфло.
— Тц! Что за жизнь пошла, сплошной обман. Не люди словно, а сплошные коммерсанты.
— Да! Вот Борис Фатеевич не был коммерсантом! Он человеком был, руководителем, патриотом. Романтиком первой волны, а эти…
— Эти да! Эти всё выжимают. Пена. Одна пена вокруг…
— Афродита.
— В каком смысле? Причём тут она? Ты о чём?
— Я о том, что не зря наша фирма Афродитой называется. Интересный смысл я вычитал. В ней главное скрыто.
— Ну! То есть…
— Афродита — это вывеска. Я в «Мифологическом словаре» специально нашёл и вычитал. Как раз для нас. На самом деле одно, с другой стороны другое. Эта девка из пены произошла. Это со второй стороны. Да, как ни странно. Оскопили там кого. И смешали с водой, получилась пена… Как в пиве… Так и мы…
9
Сергей Бадаевич не всё сказал Игорю Ильичу, нет. Кое-что оставил на десерт. Но открыл это не за столом, который они разделили в тот же вечер, не в уютном ресторане — рестораны, кстати, каждый раз были разные — а как обычно, по дороге к машинам.
Настроение у обоих было заметно не траурным, если бы их снимали скрытой камерой, скорее наоборот или где-то в том направлении.
— Ещё раз хочу поблагодарить тебя, Игорь Ильич, за оказанную честь стать твоим компаньоном… Это дорогого стоит! — Высокопарно благодарил компаньона Сергей Бадаевич. — Я, честно говоря, и не думал и не гадал, не рассчитывал даже, — во всю лукавил он, оба они это хорошо видели и понимали, но так сейчас нужно было, так положено было между друзьями по делу, по бизнесу. — Эти двадцать процентов, для тебя, я понимаю, тьфу, ерунда, мелочь, для фирмы, а для меня, для мента, который, ты только представь, двадцать два года бездарно отмантулил на одну крохотную зарплату на разных должностях в этом занюханном МВД, и ничего, представляешь, ничего хорошего, — Сергей Бадаевич в подтверждение своих горьких чувств, расстроено помахал перед носом партнёра указательным пальцем, — не заработал, кроме, извини, геморроя, как говорится, и испорченных нервов… — Игорь Ильич слушал, согласно кивал головой, сочувственно то поднимал, то опускал брови, но слышал враньё и сладкую радость в исповедальной речи генерала. С которым они полчаса назад, минут пятнадцать яростно торговались за долю в управлении финансами фирмы. Двадцать пять — запросил Сергей Бадаевич, пятнадцать предложил Игорь Ильич. В результате, как сказали бы хроникёры, жарких и продолжительных боёв, партнёры сошлись на двадцати. И только потому, что Игорь Ильич устал слушать стенания «партнёра» о горькой своей судьбе и жалкой доли, большой семье и больной жене… — Для меня это как шаг в новый мир, в светлое… да-да, как у вас, у олигархов, — Сергей Бадаевич, преданно глядя в глаза Игоря Ильича, сознательно польстил, — в светлое будущее… Спасибо, друг, спасибо! Я рад, что мы теперь партнёры и мы на равных. Зови меня просто Сергей, или Серж, по вашему. По рукам, брат?
— По рукам!
Партнёры крепко пожали руки, и долго не отпускали, глядя друг другу в глаза. Выражение лиц были где-то одинаково глубоко трогательными, но мысли, при этом, были совершенно разными. Один жалел, что связался с таким человеком, но пришлось, другой, как хорошо он всё это провернул, только процентов мог бы и побольше выжать. Но ничего, думал один, ни черта он у меня в бизнесе не поймёт. Другой, в свою очередь — никуда он не денется, заглотил наживку, не соскочит. Длинная дорога начинается с первого шага… Один шаг уже сделан…
— Кстати, как договорились, документы на имя моей тётушки, пришлю завтра в первой половине дня, с порученцем.
— Да-да, я позвоню своим зарубежным юристам, они внесут дополнения в учредительный договор. А он точно не… — Игорь Ильич не договорил, и так было понятно о ком он спрашивает, относительно бывшего хозяина фирмы, ныне — Царствие ему небесное! — покойного.
— Да нет, конечно, дорогой, я отвечаю. Оттуда не возвращаются, — Сергей Бадаевич молитвенно вскинул руки и взгляд к небу. — О, Аллах милостивый! Добрый и справедливый, прости и защити нас грешных! — Опустил руки, и дружески заметил партнёру. — Выкинь из головы, я говорю. Забудь. Я же теперь твой партнёр. Считай, крыша. А это, ооо… О такой мечтать только, а у тебя она есть, так что… Теперь! И ещё… Про твоего этого горе-детектива из, как её… этой, эээ… «Улаживаю дела», или…
— «Решаю проблемы», — подсказал Игорь Ильич.
— Да-да, именно… Ха-ха-ха! Решают они проблемы… Ну, комики, ну, юмористы! — Сергей Бадаевич, не сдерживаясь громко расхохотался, прикрывая лицо носовым платком, вздрагивая и плечами и животом. А Игорь Ильич не смеялся, только смотрел. — Ну, понимаешь, дети, горе-сыщики… решают он проблемы… — Вытерев платком глаза от иронического смеха, генерал закончил спокойно и уверенно. — Он частично соскочил, но под контролем. О нём тоже забудь. Сегодня завтра — зачистят. Отвечаю! Мы веники не вяжем.
— А то я беспокоиться начал.
— Не беспокойся, — обнимая друга за плечи, Сергей Бадаевич втолковывал партнёру уверенность. — Теперь не беспокойся. Я за совесть всегда работаю… — и умолк.
А Игорь Сергеевич про себя с готовностью продолжил, в принципе, оба они продолжили: «И за деньги», подумал один, «Теперь за большие», подумал другой.
Придя к такому консенсусу, партнёры расстались.
Григорий Михайлович Пастухов, теперь пенсионер, дядя Гриша для Вольки, почти родственник, и неугомонный и неукротимый Николай Николаевич Свешников, главный редактор приморской газеты, маленький и жутко каратист, ещё и убеждённый по жизни оптимист, вернулись довольно быстро, если говорить про обеденное время. Где-то часам к 13. Волька уже и сто раз мог одеться и переодеться, но он это сделал один раз, и удивился. Как всё было отстирано и отглажено, даже пахло цветочным букетом. И это всё Маша-Марго постаралась. Хоть и ехидная, и худая, к тому же курит, ещё и женщина, как она заявила. «Ха, ещё раз на это», усмехнувшись, Волька выключил телевизор. Только что прошли местные «Новости». Ни о каких взрывниках и словом не обмолвились, зато Волька был. Фигурировал как некий постоялец случайно попавший в критическую ситуацию. Рассказ был больше о том, как пострадал гостиничный номер, от взрыва, вызванного устройством неустановленного пока образца, над этим спецслужбы сейчас работают. Хотя администрация гостиницы прозрачно намекала на возможно оставленный без присмотра утюг, но… Тележурналист упрямо настаивал на некий передел гостиничного бизнеса в крае. Упорно настаивал! Это симптом, говорил он, для властей симптом. Опасный! Знаковый! Уже не первый случай. Были и другие. Взрыв гранаты — погибли два гостя. В другой гостинице взрыв самодельного устройства, погибла молодая пара, номер на сутки сняли. И вот теперь этот, вчерашний… Органам правопорядка следовало задуматься, прозрачно намекал телерепортёр, как и властям края, какая гостиница будет теперь следующей… Волька отвернулся… К тому же, прозвучал дверной звонок…
