— Говорю в последний раз, — устало начал Маккрей. — Я не убивал Клару. Она сбежала с этим пройдохой, моим камердинером, и с тех пор я не имел от нее никаких известий.
Миссис Мактавиш, однако, его слова не убедили.
— Это ваша версия, милорд, — чопорно сказала она. — И мой вам совет — придерживайтесь ее. Только я вот что скажу, мисс Эмма. Если вы собираетесь выйти замуж за кого-нибудь, кроме моего Шона, по справедливости это должен быть лорд Денем. Разве, — глаза трактирщицы многозначительно сузились, — он не провел прошлую ночь в вашем доме?
Последние слова были произнесены с таким очевидным подтекстом, что Джеффри Бейн вскричал:
— Эмма! Неужели это правда?
— Чистая правда, — заявила миссис Мактавиш с чувством глубочайшего удовлетворения. — А когда это дойдет до священника, думаю, ему будет что сказать по этому поводу. Попомните мои слова.
Эмма изумленно моргнула, уставившись на трактирщицу.
— Вы сошли с ума, — сказала она и перевела взгляд на Джеймса и лорда Маккрея. Оба, тяжело дыша, не сводили с нее сверкающих глаз: один янтарных, а другой цвета летнего неба.
— Вы все, — добавила она с неожиданным жаром, — сумасшедшие. И если вы полагаете, что я буду стоять здесь и ждать, пока меня вынудят выйти замуж за одного из вас, вы жестоко ошибаетесь!
С бешено бьющимся сердцем Эмма развернулась и бросилась прочь. Она не имела ни малейшего представления, куда бежит, и хотела только одного: скрыться от множества устремленных на нее взглядов, особенно от одного, принадлежавшего Джеймсу, хотя почему он так ее тревожит, Эмма не понимала. В конце концов, хотя она уже не испытывала к нему такой острой неприязни, как раньше, он оставался тем самым графом Денемом, который сделан все, что было в его силах, чтобы разлучить ее с человеком, которого она любила или, во всяком случае, думала, что любит.
Поэтому Эмма испытала настоящее потрясение, когда, почти добравшись до ближайшей двери, мере. которую можно было ускользнуть, она почувствовала на своем плече крепкую руку и услышала знакомый голос, который настойчиво произнес:
— Эмма! Постой.
Прежде чем она успела вымолвить хоть слово протеста, Джеймс повлек ее за собой, но не назад в зал, откуда она пыталась убежать, а в тот самый коридор, куда она направлялась.
— Милорд! — воскликнула Эмма, упираясь ногами в каменные плиты пола, что, впрочем, не дало особого эффекта. Джеймс просто обхватил ее за талию и почти что вынес за дверь. Тем не менее она попыталась сохранить остатки достоинства, даже когда он, захлопнув ногой дверь, прислонил ее к ближайшей стене и навис над ней, преграждая путь к бегству.
— Я не желаю больше обсуждать…
— Помолчи, Эмма, — резко произнес Джеймс, — и выслушай меня. — Эмма умолкла, но не для того, чтобы оставить ему удовольствие. Она умолкла потому, что Джеймс никогда не разговаривал с ней подобным тоном. Что случилось, гадала она, с непробиваемым графом Денемом? Сколько она помнила, он всегда был рассудительным и уравновешенным, всегда готовым помочь ей и утереть ее слезы. Но сейчас он казался даже более возбужденным, чем она! Это был настоящий шок.
— Риордан прав, — мрачно произнес Джеймс своим глубоким голосом. Лицо его было так близко, что Эмма могла оценить результаты действий барона. Одна темная бровь была рассечена, а на челюсти уже проступал багровый синяк. Неужели это тот самый человек, который однажды в Лондоне отправил назад суп только потому, что тот, видите ли, был недостаточно горячим на его вкус? — Положение совершенно нетерпимо, Эмма. Но есть довольно простое решение — мне следовало сообразить раньше, — которое, если ты согласишься, устроит всех.
Эмма открыла рот, чтобы заявить, что ее-то оно точно не устроит. Разумеется, она не собиралась признаваться Джеймсу, что он был прав, когда пытался воспрепятствовать ее браку со Стюартом, который был обречен почти с самого начала. Но она хотела довести До его сведения, что уже побывала замужем и одного раза ей вполне хватило. Нет уж, спасибо.
Джеймс, однако, не дал ей возможности высказать это вслух, потому что продолжил:
— Подумай об этом, Эмма. Ты получишь свои деньги и сможешь делать с ними, что пожелаешь. Если хочешь, можешь отдать их сиротам или на приходские нужды. Оставь себе ровно столько, сколько нужно на жизнь — это все, о чем я прошу. Если хочешь, я могу от твоего имени вложить их в дело или в ценные бумаги. Ты сможешь жить на проценты. По крайней мере они не пойдут на новую крышу чьего-то фамильного замка…
Словно по условному сигналу дверная ручка повернулась, и послышался голос лорда Маккрея, приглушенный толстым деревом:
— Эмма? Где вы…
Джеймс молниеносно задвинул засов, щелчок которого вызвал с другой стороны двери озадаченный возглас:
— Какого черта? — Дверь тряхнуло, и барон заорал: — Денем! Это вы? Откройте дверь!
Эмма, онемев от изумления, во все глаза смотрела на Джеймса. Она сознавала, что расслышала все правильно, но не могла поверить своим ушам.
— Милорд, — обеспокоенно сказала она, — вы что… делаете мне…
— Неужели ты не понимаешь, Эмма? — В янтарных глазах Джеймса светилась мольба. — Деньги обеспечат тебя на долгие годы, даже если ты раздашь половину, в чем я не сомневаюсь. Но если ты выйдешь замуж за одного из них, — его взгляд метнулся к двери, в которую энергично бился барон, объединивший, очевидно, усилия с Клетусом Мак-Юэном, — они используют твои деньги на собственные цели. Со мной, разумеется, тебе не придется об этом беспокоиться, потому что мне не нужны твои деньги.
Теперь Эмма окончательно удостоверилась, что правильно поняла Джеймса. Но это не умещалось у нее в голове. Неужели граф Денем — собственной персоной! — просит ее выйти за него замуж?
Должно быть, некая толика этого изумления отразилась у нее на лице, потому что Джеймс поспешно добавил:
— Мы можем, разумеется, расторгнуть брак, после того как ты получишь деньги. Это не будет особой проблемой.
На сей раз Эмма ни на секунду не усомнилась, что расслышала все правильно.
— Вы имеете в виду развод? — ахнула она. Она не знала, что поразило ее больше: то, что граф Денем только что сделал ей предложение, или то, что он также предложил — почти на одном дыхании — дать ей после этого развод.
— Не развод, Эмма, — объяснил он. — Мы сможем аннулировать брак на том основании, что он не был осуществлен. Но только после того, как ты получишь деньги.
Однако это объяснение привело Эмму в еще большее изумление. И не только из-за готовности графа подвергнуть свое доброе имя, коим он имел все основания гордиться, и блестящую репутацию риску быть замаранными неудачной женитьбой. А оттого, что он проделал это с такой небрежностью, словно относился к этой невероятной затее как к одному из своих деловых предприятий!
Да и с какой стати он должен усматривать в этом нечто большее? Эмма не льстила себя надеждой, что граф Денем способен влюбиться в нее. Джеймс никогда в жизни не увлекся бы такой девушкой, как она — безденежной сиротой, чьи слезы он вытирал, когда она была маленькой, и которая всю жизнь зависела от милости своих богатых родственников. Граф Денем удовлетворится только самой утонченной, самой богатой из всех лондонских красавиц, каждая из которых, как заметила Эмма год назад, обладала блестящими прямыми волосами, а не копной непослушных кудряшек, как у нее.
