Как и следовало ожидать, неожиданное появление Бейнов в Лондоне не показалось Джеймсу забавным. Его лицо буквально потемнело, когда по возвращении домой он обнаружил у себя в гостиной эту достойную пару. Правда, при виде Джона он слегка смягчился и нашел для мальчика несколько теплых слов, однако эти любезности не распространялись на достопочтенную мисс Бейн, которая лезла из кожи, стараясь привлечь его внимание, чем привела Эмму в немалое смущение.
Что до барона, то Джеймс не удостоил его ни одним вежливым словом. При первой же возможности, оттащив Эмму в сторонку, он недовольно поинтересовался:
— Что они здесь делают? Только не говори, что это ты их пригласила.
Эмма, шокированная самим предположением, что она могла каким-то образом поощрять лорда Маккрея, поспешила заверить его, что она не только не приглашала Бейнов, но и не ждет, что он возьмет их под свое покровительство, как юного Джона Макадамса. Джеймс, однако, ничуть не умилостивился и отмел ее неловкие попытки поблагодарить его. Щедрость, проявленная им по отношению к мальчику, была настолько неожиданной, что Эмма не могла подобрать слова, чтобы выразить свою искреннюю и бесконечную благодарность, сопоставимую разве что с изумлением, что он способен на такой добрый поступок. Раздражение Джеймса не только не улеглось, а, наоборот, усилилось, когда Пенелопа, очарованная мужественным обликом и угрюмым молчанием барона, который в отличие от других молодых людей из числа ее знакомых не цитировал Байрона, да и вообще не был похож на человека, способного оценить поэзию, совершенно невинно заметила:
— А какие у вас планы на вечер, милорд? Надеюсь, вы не заняты. Видите ли, мы собираемся на бал в честь новобрачных, и будет очень весело, если вы с сестрой составите нам компанию.
Обе дамы, Регина Ван Корт и вдовствующая графиня, пришли в ужас от подобного предложения, но, поскольку слова были произнесены, им ничего не оставалось делать, кроме как послать Картрайтам записку с извинением, что их будет больше, чем предполагалось. Но Джеймса охватил такой гнев, что он вынужден был оставить комнату на целых полчаса. Эмма, которой очень не понравилась ухмылка, мелькнувшая на лице барона, готова была последовать за ним хотя бы для того, чтобы он не расколотил что-нибудь в сердцах. Однако ее отвлек Фергюс Макферсон, выбравший этот момент, чтобы ворваться в комнату, красуясь в новых очках, которыми он чрезвычайно гордился. Как сообщил мальчик, доктор Стоунлеттер хотя и не надеялся, что зрение Фергюса восстановится, но тем не менее полагал, что есть шанс сохранить то, что осталось, если выполнять определенные «упражнения» и постоянно носить очки.
Новость заслуживала того, чтобы отметить ее чаепитием с пирожными, покрытыми толстым слоем глазури — как выяснилось, Фергюс уже успел подружиться с кухаркой лорда Денема. Джеймс, вернувшийся в разгар торжества, выглядел вполне нормально, но Эмма не могла удержаться, чтобы не бросать на него нервные взгляды, гадая, нет ли у него пистолета. В конце концов, ему уже приходилось вызывать лорда Маккрея на дуэль. Что мешает ему сделать это сейчас?
К счастью, оставшаяся часть визита незваных гостей прошла без кровопролития, и Эмма облегченно вздохнула, когда лорд Маккрей и его сестра решили, что им нужно вернуться в гостиницу, чтобы переодеться к балу. Джон Макадам отказался от приглашения к Картрайтам, сочтя библиотеку графа куда более привлекательной, чем выводок лондонских дебютанток.
А если лорд Маккрей и питал надежду задержать руку Эммы в своей при прощании или передать ей любовную записку — хотя последнее было крайне сомнительно, учитывая стойкую неприязнь барона к печатному слову, — этим надеждам не суждено было осуществиться, поскольку Джеймс стоял рядом, обхватив ее за талию с собственническим видом. Собственно, не будь Эмма так ошарашена событиями последнего часа, то могла бы посмеяться над его внезапным превращением в ревнивого мужа.
Впрочем, ничего смешного в этом нет. И вообще ей надо серьезно подумать. Что ей сейчас действительно необходимо, так это бодрая прогулка по берегу моря, как она это делала на острове, когда хотела что-нибудь обдумать.
Но она не на острове. В Лондоне нет морского берега. Да и жены графов не предпринимают одиноких прогулок.
И потому Эмма осталась дома, уединившись у окна на одной из пустынных площадок задней лестницы, чтобы разобраться в собственных чувствах.
Прошло довольно много времени, пока она стояла, глядя на Парк-лейн, улицу, на которой она выросла. В сущности, она не слишком изменилась. Та же нарядно одетая, ухоженная публика вылезала из тех же изящных экипажей. Лошади, запряженные в эти кареты, питались — а возможно, и жили — лучше, чем большинство ее учеников. Когда-то подобная мысль привела бы Эмму в отчаяние. Но теперь она лишь задумалась, почему жители острова ничего не предпринимают, чтобы улучшить свою жизнь. Вполне возможно, что основной причиной их трудностей является невежество. Недаром же многие из них возражали против ее школы только потому, что мальчики и девочки сидят вместе. А чего стоит их убежденность, что единственная книга, которую стоит читать, — это Библия, и пока они ходят в церковь по воскресеньям, где им читают Евангелие вслух, незачем учиться читать самим? Не говоря уже об их уверенности, что виски лечит от всех болезней. Господи, да Эмме приходилось присутствовать при родах, где будущая мать находилась в большем подпитии, чем отец ребенка!
Удалось ли ей хоть чуточку изменить жизнь тех людей, кого они со Стюартом так стремились спасти Определенно, положение Джона Макадамса улучшилось, но лишь благодаря вмешательству Джеймса. То же самое можно сказать и о Фергюсе.
Как ни печально, смерть Стюарта была единственным результатом их поездки на остров, замышлявшейся с самыми благими намерениями. И надо признать, что как миссионер Эмма позорно провалилась.
И даже если она возьмет свои десять тысяч фунтов и построит школу, а возможно, и больницу, принесет ли это кому-нибудь пользу? Изменится ли образ жизни обитателей городка? Вряд ли. Разве что молодых. Для молодых, пожалуй, еще есть надежда.
Как будто прочитав ее мысли, один из этих молодых появился рядом с ней со словами:
— Миз Честертон? Что это вы тут делаете? — Эмма посмотрела вниз, забавляясь видом Фергюса, глаза которого, увеличенные стеклами новых очков, казались громадными.
— Да так, — сказала она. — Думаю.
— О лорде Денеме? — полюбопытствовал мальчик. Эмма не могла не рассмеяться, хотя и чуточку нервно. Последнее время Джеймс, похоже, вообще не покидает ее мыслей. Странно, что Фергюс упомянул об этом.
— Нет, не о лорде Денеме. А почему ты спрашиваешь? — Она надеялась, что ее голос звучит непринужденно. — По-твоему, я должна о нем думать?
— Ну, он был бы рад, — доверительно сообщил мальчик. — После всего этого ухаживания.
— Какого ухаживания? — Эмма озадаченно улыбнулась. — О чем это ты говоришь?
— А я сказал ему, чтобы приударил за вами. — Фергюс, с интересом изучавший ступеньку, на которой стоял, спрыгнул на ступеньку ниже на одной ноге. Видимо, для только что прозревшего человека даже задняя лестница казалась достойной внимания. — Если он хочет, чтобы у вас склеилось.
