– Может, доску одну переправить?
– Не понял.
– Ну, ту, которую ты присвоил.
– Все равно не врубаюсь.
– Борд Дрозда ты взял? Тот самый… тюнингованный.
– Кашин борд, что ли? Не, не я.
– Что за Кашин борд? – не понял Ветер.
– Вы Ваньку Дроздом называли, а мы Кашей, – растолковал Юргенс.
Ветра подмывало спросить, почему именно Кашей, но так как это не имело отношения к делу, задал совсем другой вопрос:
– То есть ты хочешь сказать, что доску вы не брали?
– Конечно, нет. На фига она нам?
– Ну…
Сергей на миг замолк, и Юргенс воспользовался короткой паузой, чтобы бросить еще одну реплику:
– У меня на станции борды и то новее, чем Кашин. Я закупил несколько штук из самой последней коллекции, так что его старье мне без надобности.
– Но он говорил, что та доска с каким-то… секретом.
– Ага, говорил. Типа, какой-то умелец ее доработал, и теперь она суперманевренная. Только вранье! Я ее лично проверил и скажу: доска как доска, нисколько не лучше моей. Зато тяжелее.
Пока Юргенс говорил, Ветер с пристальным вниманием всматривался в его лицо, считая себя неплохим физиономистом. Особенно хорошо у него получалось читать по лицам мужчин (женщины врали более правдоподобно), и это было очень кстати в те годы, когда Ветер занимался большим бизнесом. Сейчас Сергей все реже применял свои способности, но теперь они пригодились: следил за малейшими изменениями лица Юргенса и процентов на девяносто был уверен в том, что парень не врет. Похоже, олигархов сынок на самом деле не в курсе, зачем доска была доработана. Дрозд использовал Юргенса втемную.
– Когда вы приехали за Дроздом, он уже был мертв? – спросил Ветер.
– Точно. Лежал на песке, пришпиленный, как сушеная бабочка.
– И как скоро вы приехали за ним после его звонка?
– Не скоро. Часа через полтора.
– Почему так поздно?
– Перекурили и ждали, когда отпустит. Трава сильно прибила, понимаешь…
– А доска? Доска при Дрозде была?
– Вот далась она тебе! Доска, доска… Не знаю я, не обратил внимания!
– Вспомни, пожалуйста. Это очень важно.
Юргенс наморщил свой безмятежный лоб и через некоторое время вполне уверенно ответил:
– Не было. Кроссовку помню, с ноги его слетела и валялась поодаль… А больше ничего не было.
Парень замолчал и выжидательно уставился на Ветра. Но Сергей так глубоко погрузился в думы, что ему было не до Юргенса.
– Слышь, Ветер, я пойду, ладно? – спросил тот после минутной паузы.
– А? Да, топай… – Сергей махнул рукой. Затем, прислушавшись, добавил со смешком: – Тем более за тобой, похоже, едут.
– Точно, мой мотик рычит. Буй меня вырывать из твоих лап торопится.
– Не очень-то торопится! Я б из тебя уже всю душу вытряс за это время. Кстати, твоему корешу очень идет его кличка. Он и в самом деле похож на буек.
– Вообще-то у него фамилия Буев.
– Тоже ему идет! – Ветер хлопнул парня по спине, и парень от удара едва не ткнулся лицом в песок. – Если будут какие-то новости, подъезжай, рассказывай. Лады?
Юргенс утвердительно кивнул.
– И станцию мою больше не думай палить. А то так наваляю, что ни Буй, ни папа-олигарх тебе не помогут!
– Ладно, – буркнул Юргенс и, встав с песка, заспешил навстречу приближающемуся «Уралу».
А Ветер отправился восвояси.
Дойдя до своих владений, он забежал в дом, натянул штаны и взял фонарь. Включив его, направился к станции. Уж коли не спится, надо делом заняться: оборудование хотя бы частично расставить.
Отперев дверь, Сергей вошел в помещение. Поставил фонарь на пол. Осмотрелся. Доски валялись в беспорядке, и он стал их собирать. Но потом сообразил, что это лишнее, все равно их нужно расставлять на «стенде», а тот крепить к колоннам. Но где сам стенд, Ветер не знал и кинулся на поиски. Обшарив кучу разных мест, обнаружил искомое в старом сундуке («стенд» был разборным). Эту рухлядь он не выкидывал лишь потому, что сундук был дорог ему как память. В жизни Ветра имелся период, когда Сергей лишился всего своего имущества, в том числе мебели, и бабушкин сундук служил тогда ему и постелью, и обеденным столом. Теперь же в нем лежал «стенд». А под ним какие-то тряпки. Наверное, еще бабушкины. «Пора наконец их выкинуть!» – решил Ветер и схватил самую верхнюю. Когда та очутилась в его руках, оказалось, что под ней не тряпье…
Под ней оказалась доска. Серебристая. С рисунком, который понравился бы готу-экстремалу. Изображенная на ней летучая мышь смотрела на Ветра своими вампирскими глазами и скалила клыки.
Сергей достал борд из сундука, положил его на крышку, взялся за петли и с силой потянул (падсы отстегивались очень туго). Углубления под ними были пусты!
Несколько секунд Ветер смотрел на два опорожненных «контейнера», будто не веря глазам. Затем вернул падсы на место, а доску в сундук. Выключив фонарь, повесил его на вбитый в стену гвоздь. После чего покинул кайт-станцию. И пока он шел до дома, все думал и думал об одном: «Завтра, вернее, уже сегодня, ко мне приедут друзья… Среди них убийца и вор. Кто же он?»
Глава 2
Первым приехал Кравченко. Его джип, похожий на авто второразрядного супергероя, вкатил на стоянку. Из кабины раздался голос Славы:
– Ветер, иди сюда!
Сергей, стоявший на крыльце в гидрокостюме, спущенном до пояса, недовольно скривился (он хотел сбегать в душ):
– Чего тебе, Кравец?
– Вот как ты гостей встречаешь!
– Я тебе рад. Только давай уж ты сам выгружайся и вещи в дом вноси. Не первый же раз!
Слава выпрыгнул из джипа и настойчиво махнул рукой. Ветру показалось, что Кравченко похудел. Но Сергей решил, что ему померещилось. Как может человек за неделю сбросить столько килограммов, что станет заметно?
– Смотри, что я привез! – воскликнул Кравченко, кидаясь к багажнику.
– Надеюсь, что-то заслуживающее внимания, – проворчал Ветер.
– А то ж! – Вячеслав поднял дверцу и указал на большой, туго набитый бумажный мешок, в некоторых местах запачканный кровью.
– Это труп? – усмехнулся Ветер.
– Совершенно верно, – серьезно ответил Слава.
– Чей же на сей раз?
– Бориса.
– Какого такого Бориса? – Ветер начал сомневаться в адекватности Кравченко и потянул носом, намереваясь унюхать запах алкоголя.
– Да не двигай ты ноздрями! – расхохотался Слава. – Не пьяный я! А Борисом поросенка звали. Матушка моего коллеги разведением свиней занимается, вот я по случаю и купил целого. Шашлыка нажарим сегодня. А остальное заморозишь, чтобы все лето есть.
