– И решилась.
– Да. Подняла камень и шарахнула Дрозда по башке. Думала, тот сразу умрет. В кино это быстро происходит. Но он не умер. Даже сознание не потерял. И увидел меня. Пришлось его добить.
– Потом ты замела следы, стерла отпечатки, взяла доску и…
– Вынула алмазы, а борд спрятала среди других на кайт-станции. Затем вернулась в дом. Писательница спала на террасе. Спала неспокойно, что-то бормоча себе под нос. Я разобрала слова: «Убить красиво!» и «Ивана было бы не жалко!». И тут мне вдруг захотелось немного поиграть с ней…
– Поиграть? – не поверил своим ушам Ветер.
Человек, только что убивший другого, решил немного развлечься? Сюр какой-то!
– Третья моя беда – скука, – продолжала монотонно, без эмоции, Диана. – Я постоянно испытываю ее, когда не курю или не принимаю таблетки. Ты скажешь, что это зависимость, и я соглашусь. Да, мне скучно жить без кайфа. Но и с ним порой бывает скучно. Не хватает адреналина. Я играла и из-за него, не только ради денег. И себя на кон поставила тоже поэтому – щекотала себе нервы. А с Марком мне было очень спокойно и… очень скучно. Кстати, хотя я не люблю секс, но иногда снимала ночами в баре кого-нибудь или садилась в машину незнакомца и ехала со случайным партнером в лес, на квартиру, в баню…
– Сука ты!
– Знаю.
– Так как ты решила поиграть с Мичуриной?
– Нашептала ей кое-что на ухо. Про то, как она убила Дрозда, проткнув его живот древком знамени. Уверенности в том, что ей это приснится, не было, но попробовать стоило.
– И ей приснилось.
– Да. Еще и с подробностями. Вот они, творческие люди! Потом в карман ей кулон Дрозда подсунула.
– А под кроссовку покойника серьгу для пирсинга.
– Да. Но уже утром. Которое, если верить народным сказкам, мудренее вечера.
– Но откуда она у тебя взялась?
– Купила в подарок Юргенсу. Знала, что тот коллекционирует оригинальные серебряные серьги.
– Ну да, ты ведь хорошо была с ним знакома, – кивнул Ветер.
– Ты знаешь?
– Юргенс сказал мне несколько часов назад.
– Он для этого приезжал?
– Да. Вдруг понял, что это может быть важным. По словам Юргенса, вы «подружились», когда ты жила тут у меня. Парень гонял, как обычно, на своем мотике, а ты шла по дороге. Он предложил покататься – ты согласилась. Все ночь вы гоняли, курили, купались, трахались. И после регулярно виделись – именно Юргенс поставлял тебе траву.
– Все так.
– А ту синтетику, которую ты подсунула Ульяне, тоже он дал?
– Нет, купила в городе. Таблетка сильная, я пробовала. Никогда не знаешь, какой будет реакция. Даже немного страшно их принимать, но тем и интересно. Когда скука становится невыносимой, я покупаю себе колесо. Перед отъездом сюда как раз приобрела. Хотела сама принять, да тут ты со своим заявлением о том, что знаешь имя убийцы… Кстати, ты знал?
– Стопроцентно, конечно, нет. Всю неделю думал на Славку. У него и мотив был, и на пузе красноречивый синяк. Но после сегодняшнего разговора с Юргенсом сообразил, что убийца – ты. Но не стал бы озвучивать свои подозрения. Без доказательств я людей не обвиняю. Тем более тех, кто дорог моим друзьям.
– Я так и думала. И своими руками никогда бы тебя не убила.
– А чужими, значит, запросто?
– Не запросто, конечно. Да и совсем необязательно Ульяне было тебя убивать. Если б она только ранила тебя, уже было бы отлично. Смерть Дрозда автоматом повесили бы на писательницу-психопатку, а я оказалась бы вне опасности.
– Когда ты подсунула ей таблетку?
– Пока Мичурина возилась с компьютером. Я попросила ее почитать мне пару абзацев из ее последнего «шедевра», и она не отказала. Дурочка… Кстати! В прошлое воскресенье она чуть меня не запалила.
– Как так?
– Я зашла сюда – перепрятать борд Дрозда. Побоялась, что ты его обнаружишь и перестанешь подозревать Юргенса. А еще у меня камушки стали вываливаться из лифчика. Я засунула их в отделения для вкладышей, увеличивающих грудь, предварительно завернув в кусочки эластичного бинта – взяла его в аптечке Бабуси. И только подняла футболку, чтобы их поправить, как явилась Мичурина. Пришлось спрятаться за колонну, а потом тюкнуть ее по башке твоим пузатым папуасом. Когда писательница свалилась, я взяла доску и засунула ее в сундук.
– Бедная Ульяна…
– Ничего с ней не сделалось. Оклемалась уже через десять минут. Я же ее легонько стукнула.
– Будто знала, что она тебе еще пригодится…
– Дело не в том. Просто я не хотела ее убивать. Я ж не монстр!
– Да? – с сомнением протянул Ветер.
Но Диана не уловила его сарказма и продолжила:
– Вообще-то Ульяна нормальная баба. Мне даже немного нравится. Но пишет такую лабуду… Когда зачитывала отрывки, пришлось постараться, чтобы изобразить заинтересованность. Ждала, пока таблетка подействует, и то, что она читала свои страсти, было как нельзя кстати.
– Ну да, наркота многократно усугубляет ощущения. Накаляет эмоции. Если тебе хорошо, то с ее помощью ты испытываешь настоящую эйфорию. Если грустно – рыдаешь…
– А если страшно, то попадаешь в кошмар. Особенно если тебе постоянно кто-то нашептывает всякий вздор. И тонкой, незаметной в темноте палочкой сшибает со стола нож.
– Ты все время находилась с ней рядом?
– Да. То за спиной стояла, то за стеночкой. Я знала, что реакции у Ульяны из-за таблетки замедленные, и пока она оборачивалась, успевала спрятаться. А Мичурина думала, что спит… И щипала себя. Да только под этим наркотиком чувствительность совсем слабая становится.
– Что ж, теперь все ясно, – медленно проговорил Ветер. – Единственный вопрос остался: где алмазы?
– Не скажу! Они мои. Припрятаны на черный день.
– Такой день настал, Диана. Тебе понадобятся деньги на адвоката.
– Нет, камешки будут лежать до тех пор, пока я не выйду на свободу. Дадут мне лет восемь, и в тридцать я выйду.
– Не мало ли за убийство и покушение?
– Но ты же на меня не заявишь, правда? – И она улыбнулась своей хищной улыбкой. – А я явлюсь в милицию с повинной, и срок могут скостить.
– Все продумала, да?
– Нет, не все… – Улыбка сползла с ее лица. – Пока не знаю, что говорить Марку.
– Ничего и не надо, – донесся с улицы тихий голос. Девушка обернулась и увидела у раскрытого окна Штаркмана. – Я все слышал, Диана…
– Прости, – выдохнула она. – И знай: если бы я была способна на любовь, то испытала бы ее именно к тебе…
Ветер посмотрел на друга, но так и не понял, поверил тот Диане или нет. И катящиеся по его щекам слезы ничего не проясняли…
