– Классная новость. Завтра многое прояснится. Скорее бы, а то лето кончается, а толку пока никакого. Топчемся на месте.
– Не торопись! Ещё только июль! Ты по школе соскучилась или по одноклассникам?
– Да не соскучилась, так, немного. Одичала я здесь, скоро как Маугли буду спать на ветках.
– Кстати, Аникин всё время пропадает в лесу, как настоящий браконьер, просто как Уильям Шекспир в молодости. Я тут случайно наткнулся в магазине на его соседа, ну и спросил между делом, мол, московские знакомые интересуются, никто у нас в посёлке не продаёт дичь, ну мясо лося или кабана. Он говорит, надо ждать осени, а сейчас ничего нет, даже у Аникина.
– Ладно, дождёмся завтрашнего результата, а там посмотрим.
– Тьфу, совсем забыл! – Женя хлопнул себя по лбу ладонью и рассмеялся. – Забыл сказать, завтра приезжает владелец нашего комбината, и я беру у него интервью, ближе к вечеру. И за эту ответственную творческую работу я зашибу приличную премию и ещё гонорар. Так что я твой должник и хочу с тобой поделиться, ведь это ты меня вывела на него, да и интервью в следственном комитете тоже твоих рук дело.
– Супер! Женя, ты молодец, ты сам придумал про интервью. Ну, а если честно, я от доли не откажусь, надоело стрелять деньги у матери. А у кого ещё? У ребят бабушки и дедушки, суют им сотки и пятисотки, а на день рождения отваливают подарки, да такие что закачаешься. А у меня – «иди я поцелую тебя в лобик», кстати что глупая за привычка? Потом открытка с пожеланиями расти большой и умной и белая блузка с балетками для школы.
– Когда что-нибудь узнаешь, позвони, я попробую рассказать олигарху про то убийство!
– Посмотри на его реакцию и не забудь сказать, что мы хотим встретиться с ним и поблагодарить за участие в деле. Спроси, может, его знакомые депутаты сделают депутатские запросы в полицию, и всё в таком роде, он лучше знает…
– Будем надеяться, что, может, завтра найдётся убийца.
У Алёнки в глубине уха тихонько звякнул колокольчик, словно пасущаяся на лугу корова слегка дёрнула шеей, на которой он болтался. Девочка перестала улыбаться. Если бы она была мушкетёром, то непременно вызвала бы парня на дуэль, а если бы героиней готического романа – в чай добавила бы яд, а в ужастике схватилась бы за красную бензопилу. Но она всего лишь четырнадцатилетняя девчонка, приходиться действовать заурядными методами:
– Женя, я понимаю, ты боишься конфликта с олигархом. Ну, там папашу выпрут с работы и так далее. Скажи ему, что спрашиваешь будто бы по просьбе знакомых и даже поясни – ты здесь ни при чём!
– Ты считаешь, что у меня поджилки трясутся?
– У меня зазвонил колокольчик. Я тебя предупреждала – никогда не ври мне.
Женя отвернулся и, глядя в занавеску, сказал:
– Да у меня на этой проклятой стройке батя работает, а моя учёба в универе зависит от его заработной платы. Скажи, на что мне жить целый год в Москве, если отца выкинут за мои выходки? Сама знаешь: в посёлке работы нет. Думаешь, Людмиле Александровне нравится ездить в город мыть полы?
– Слушай, я такая же беднота, как и ты, даже ещё хлеще. Но ты ведь знаешь, русские своих не сдают, и я тебя не продам. Олигарх ни за что не узнает, что ты вместе со мной ведёшь расследование.
– Поеду, мне пора.
– Езжай. До завтра. Будем на связи.
Женя отодвинул полную чашку и вышел из дома, не закрыв за собой дверь. Девочка подошла к порогу и не мигая смотрела, как он стянул скутер с подножки, завёл мотор и, не обернувшись ни разу в её сторону, уехал.
Закрыв дверь, она вернулась в свою комнату и достала любимый томик «Графа Монте Кристо», надо было срочно успокоиться и отвлечься от надоедливых мыслей. Вскоре земля, на которую опирался Дантес, подалась под ним, но он успел благополучно отпрянуть, когда груда земли и камней посыпалась в яму… Алёна вскрикнула, но продолжала читать дальше. Вскоре из тёмного отверстия показалась голова, плечи, а затем уже весь человек в лохмотьях выбрался из пролома…
На следующий день Алёнке с утра не спалось. Она поднялась вместе с мамой, но ложиться досыпать после её ухода не захотела. Оделась и стала ждать известий из посёлка. Ближе к обеду не выдержала и залезла на ель – позвонить Жене, беспокоить Михаила Владимировича она не решилась. Журналист был в редакции, но ничего не знал, только видел машину следственного комитета на улице. Следовало дальше ожидать хоть каких-нибудь известий.
Тем временем поселковый участковый инспектор и оперативник из убойного отдела, оставив машину за углом, заходили в здание автомастерской. В боксе стояли две распоротые машины с раскиданными в разные стороны частями, а трое автослесарей перекуривали у входа.
Вошедшие прямо с порога окунулись в клубы дыма.
– Здорово, мужики, а где Димыч? – серьёзно спросил участковый.
– Здрасьте. Был тут, да весь вышел, – пошутил кто-то из слесарей. – А ты что хотел, Макеев?
– Петросяны вы мои. Припомню шуточку, когда чья-нибудь тёща или жена вызовет наряд!
– Да, ладно, не дуйся. В соседнем боксе, с тойотой мается. Как уазик, колёсами ещё дёргает?
– Вот это другое дело. А служебный автомобиль на ходу.
Стараясь не шуметь, они прошли в другое помещение, где в полумраке на подъемнике висела машина. Под ней кто-то старательно копался, подсвечивая себе переноской. Рядом лежали гаечные ключи, ржавые железки и коробки с легкоузнаваемым логотипом.
– Прозоров, ты где? – спросил Макеев, хотя в боксе кроме них и слесаря никого не было.
– Здорово, я тут, – отозвался Дмитрий, не выпуская из рук головку с воротом.
– Выйди-ка сюда.
Пригнув голову, слесарь вышел из-под машины, отряхивая комбинезон.
– А теперь, Дмитрий Сергеевич Прозоров, собирайся и пойдём с нами, – серьёзно сказал участковый, не вынимая правую руку из кармана синей куртки. – К тебе есть серьёзный разговор, давай поскорее и без глупостей.
– Мужики, вы чё?
– Мужики на лесоповале лес валят, – сухо разъяснил незнакомый мужчина, вмешавшись в разговор, и выключил из розетки переноску. – Иди, командир, показывай, где твой шкафчик.
– Да там, в раздевалке, – ошарашенно отвечал слесарь, не отходя от машины, словно ища у неё помощи. – Мне бы тут доделать малость, хватит полчаса, и всё.
– Освободишься, лет через двадцать и докрутишь, – пошутил оперативник.
Дмитрий недоуменно посмотрел на Макеева, словно ища у него защиты, его красноватое от загара и повышенного давления лицо в эти мгновения казалось добрым и родным. Но тот в ответ пожал плечами и отвернулся, равнодушно разглядывая стены ангара.
– Ну у вас и шутки.
– А что так переживаешь-то? – спросил опер, упрямо глядя в перепуганные глаза. – Поджидал, когда придут за тобой? Дождался. Надо было самому к нам притопать, так и на душе легче стало бы, а?
