Предстоящий брак Клавдии очень занимал и бодрил Елену Ивановну, но Вика не проявила к этой новости особого интереса. Тоска и страх одолевали ее. Ведь по телевизору сообщили о задержании уже восьмерых молодых женщин, похожих на Чарли Чаплина. Несмотря на белобрысый чубчик, Вика могла последовать за беднягами в любую минуту. Надо было теперь как можно скорее разоблачить истинного убийцу знаменитого Малиновского. Странное дело, страх разоблачения и суета с выслеживанием киллера очень смягчили боль, принесенную изменой Пашки. Ее брак был таким безоблачным, что ей казалось трудно приспособиться к несчастью. Идиллические воспоминания терзали ее. Все они почему-то застыли в ее сознании в виде имевшихся в семье фотографий. Она перебирала их мысленно, закрыв глаза. Вот свадебная фотография. Уйма гостей; одних плечистых гребцов тут шесть рядов! Вот новорожденная Анютка на одеяльце, со скрюченными ручками и ножками, а над ней Пашкина знаменитая улыбка. Вот Пашка и Вика с байдаркой (любимой, победной); у Пашки на носу пластырь после удара завистливого чеха. Вот Пашка, Вика и Анютка на лавочке в Португалии. Зачем все это было? И почему прошло? Вика пыталась плакать, но слезы больше не показывались, только злая горечь помрачала свет и перехватывала дыхание. Как Пашка мог так поступить! Вика теперь готова была признать его и недалеким, и примитивным, и даже мордоворотом, как именовал его Гузынин. Ничего этого она целых десять лет не замечала. Конечно, мужчины всегда казались ей недалекими, но из всех недалеких Пашка был самым лучшим, ярким и знаменитым. Или не был? Все равно! Именно этот недалекий бросил ее и заставляет мучиться, мучиться…
Анютка пожаловалась с порога:
— Мама, Антон хочет макарон!
— Откуда он здесь? — изумилась Вика, стягивая сапоги.
— Его еще в два часа привели. Мы сначала у Шемшуриных сидели, но он там пепельницу разбил. Вот и пришлось уйти домой. Я поела молочного супа, а он отказался.
“Что за наглец Гузынин! — вознегодовала про себя Вика. — Без предупреждения подбросил своего макароноеда, и теперь возись с ним. Нет, мы так не договаривались! Я согласилась приютить мальчишку только на время слежки за киллером! Еще и Анютке морока. Бедная, она ведь еще не знает, что папочка сотворил”.
Анютке Вика сказала, что папа на некоторое время уехал в санаторий “Картонажник” монтировать оборудование. Как-то не поворачивался язык открыть ребенку всю правду про гнусную тетю, к которой папа смылся. А ежедневное пребывание в их квартире сына гнусной тети окончательно запутывало ситуацию.
Гузынин явился только в седьмом часу. Вика встретила его холодно. Антон к тому времени съел уже полторы кастрюли макарон с маргарином (масла он почему-то не признавал), и Вика стала бояться, что если ребенок заболеет цингой, в этом обвинят ее стряпню. Юрий Петрович испытывал вполне понятную усталость после рабочего дня. Он был сонлив, несговорчив и не только не горел желанием ехать на Интернациональную шпионить, но и пытался доказать Вике, что это глупейшая затея. Он заявил, что попасть в лапы бандитов и убийц, обитающих в седьмой квартире, куда страшнее, чем побывать в милиции и честно рассказать, что ни Вика, ни шляпа Гузынина не имеют никакого отношения к заказному убийству. Вика бурно протестовала. Она не желала в КПЗ, потому что видела несколько отечественных сериалов и отлично знала, что ее там ждет: злобные зверообразные лесбиянки, и психиатрическая экспертиза у тонкогубого врача-маньяка. После этих ужасов ей не выжить. Стало быть, надо явиться туда с киллером в кармане. Гузынин долго артачился, качал головой, говорил, что он уже ночевал в милиции после убийства Малиновского, и его не съели там; наоборот, он сам стукнул Пашку по носу. Вика разозлилась и напомнила, что второй раз возится с Антоном. Чадолюбивый Гузынин сдался. Он записал в потертый блокнотик приметы человека в черном и адрес искомого дома, съел отвергнутый Антоном молочный суп и отбыл на задание.
Вика с балкона проследила, в нужном ли направлении отъехал неприлично-желтоватый “Москвич”. Теперь оставалось только ждать. Антон с Анюткой взялись за мультики. Четверть часа спустя Антон прибежал и съел оставшиеся полкастрюли макарон. “Этот ребенок плохо кончит! — подумала Вика. — Кончит диабетом, ожирением, инфарктом. Подлая крашенная стерва, его мать, подсадила сына на макароны и чипсы, чтобы иметь время для кувырканья на складах с чужими мужьями. У-у!” Обида на Пашку снова проснулась в Вике и обрызгала весь мир желтым дымящимся ядом. У-у! В конце концов, по милости не Гузынина даже, а неверного Пашки оказалась Вика во дворе Сумасшедшего дома, столкнулась с киллером и попала во всероссийский розыск.
В половине девятого в прихожей раздался звонок. Это вернулся Гузынин. Рановато! Вика решила, что ему просто надоело торчать на своем посту, и приготовилась распекать нерадивого агента. Однако Юрий Петрович с порога заговорил глухим серьезным голосом:
— Вы были правы. Он там. Я видел, как он курил на балконе. Видел и еще каких-то троих.
Вика потащила его на кухню — рассказывать. Лицо Гузынина, обычно унылое и невыразительное, заметно порозовело и оживилось.
— Я припарковался напротив первого подъезда, — начал он. — Надо сказать, ваша идея копаться в моторе оказалась крайне неудачной. Сразу ко мне стали лезть с советами какие-то местные мужики. Один даже обещал решить все мои проблемы с мотором за бутылку. Буквально пинками его отвадил. Пришлось срочно свернуть ремонт. Я достал тряпочку и стал протирать стекла.
— Какой вы умница! — воскликнула Вика.
— Еще бы! Тем более и ваш киллер тут же на балкон вышел. С сигаретой. н в балконной двери, одной ногой в комнате стоял, да еще и боком, но я его узнал. Вы его очень точно описали: подбородок вперед, уши топориками, ноздри косые, взгляд зверский. Он, никакого сомнения. Стоит курит, а сам быстро так по сторонам поглядывает. Посмотреть, конечно, было на что: внезапно на меня напал бешеный пудель.
— Это же Бумка! — догадалась Вика. — Он совсем неопасный!
— Зато противный донельзя! У вас все неопасные — и собаки, и киллеры. Вы допляшетесь когда-нибудь. Это же не пудель — зверюга! Такой визг поднял, что к киллеру на балкон еще трое каких-то негодяев выбежали.
— Зачем же вы ругаете Бумку, когда он выманил противника из укрытия? Спугнул, заставил показаться, обнаружить себя! Это чудесно.
— Куда же чудеснее — они ржали надо мной, как жеребцы. Проклятая несчастная тварь даже тряпку мою зубами выхватила и таскала по двору, пока хозяйка не вышла. Натерпелся я сраму.
— А хозяйка — старушка в шляпке кастрюлькой, — подсказала Вика.
— До шляпок ли мне было! Хотя что-то у нее на голове, кажется, торчало. Старуха пристала ко мне почище пуделя: расхваливала свою поганую собаку, а потом рассказала, что ей привезли тараканов с Луны. Явно у нее не все дома.
— Вы неправы, — возразила Вика. — Это отличная старушка. Она-то мне про седьмую квартиру и рассказала. А про лунных тараканов я вам как-нибудь в другой раз все разъясню. Ничего нет в них сверхъестественного. Кстати, они тоже из седьмой квартиры.
