Глава сорок восьмая
Нечистый дух
Тигр, Тигр, жгучий страх,
Ты горишь в ночных лесах.
Чей бессмертный взор, любя,
Создал страшного тебя?
Уильям Блейк. Тигр (1794)
[82] Если Татьяна стремилась запугать нас и лишить присутствия духа, то ей это, без сомнения, удалось. Мы охотнее встретили бы любую смерть, только не ритуалы обезумевшей толпы.
В ужасе смотрели мы, как некий мужчина добровольно ложится на деревянную крестовину, и его запястья и лодыжки крепко привязывают к концам бревен. Пройдет всего несколько секунд, и от его рубахи, изорванной кнутами, останутся одни клочья.
Как-то раз я видела (но только раз, и больше не смотрела, потому что такие изображения не подобает видеть незамужним дочерям священников) рисунок Микеланджело, на котором обнаженный человек, как бы лежа на невидимом колесе, раскинул руки так, что вокруг него можно было очертить круг. Уверена, что ренессансный художник хотел таким образом восславить Божий Промысел: Господь не упускает ни одной мелочи, и человека тоже сделал геометрически совершенным.
Мужчина, распластанный поверх бревен, повторял ту памятную фигуру. Когда Медведь поднял его посиневшие руки, остатки рубахи несчастного задрались кверху, и клубок девушек обвился вокруг его ног, будто они поддерживали статую героя. Его мужское достоинство было видно как на ладони (совсем как в отцовской книге с изображениями греко-римских статуй, которую я, в детском неведении, однажды обнаружила и пролистала), и к нему подступили с ножами последователи Медведя. Я бы лишилась чувств, если бы уже не была практически в обмороке. Даже ладонь Годфри, прикрывшая мне глаза, не могла остановить растревоженного воображения.
Однако из-за этой ладони я пропустила самое ошеломляющее явление вечера: не половую распущенность, не оргиастическое безумие, не лжерелигиозный ритуал, но прибытие новой фигуры, возникшей, словно ниоткуда, из теней позади костра, чтобы со воплями и мольбами метнуться под ноги Медведя.
Услышав крики – на английском языке! – я высвободила голову из-под руки Годфри как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джеймс Келли падает на колени перед русским дикарем.
– Господин! – вопил он. – Я был верен Тебе! Я следовал за Тобой через все препятствия! Грех – это спасение! Позволь мне согрешить! Позволь мне занять место этого человека! Я заслужил это жертвоприношение! Господин, кровь – это жизнь, позволь мне пролить ее для Тебя и выпить Твоей крови из чаши!
Все глаза в пещере обратились на звук его безумного вопля, хотя мало кто понимал слова.
– Быстрее, – услышала я резкий голос Шерлока Холмса у себя за плечом. – Держите Татьяну, пока я свяжу Морана.
После секундной задержки Брэм и Годфри набросились на русскую, как собаки на кошку, и обездвижили ее с помощью ее же собственной черной накидки. Холмс ударил полковника Морана рукояткой пистолета и у нас на глазах ремнем Джеймса Келли связал ему руки за спиной. В следующий момент, откуда ни возьмись, появился мой шнур от корсажа, которым точно так же связали Татьяну, пока она отчаянно пыталась вырваться из рук Годфри и Брэма.
– Келли? – произнесла я, вслух задавшись вопросом, как здесь появились шнур и ремень.
– Я освободил его во время моего небольшого экскурса чуть ранее, как раз ради подобной диверсии, – ответил мистер Холмс. – Смотрите, позади костра есть выход из пещеры. Мы должны поспешить, пока наш демон-мебельщик отвлекает внимание толпы. Джентльмены, наденьте накидки. Мы с мисс Хаксли уже наряжены цыганами. Прыгайте вниз и будьте готовы подхватить даму. Потом я. Достаньте оружие, какое у вас имеется. Толпа уже озверела и ждет крови, в первую очередь собственной, но и от нашей они не откажутся.
Он едва закончил, как Брэм и Годфри уже спрыгивали через окна балкона на твердый пол. Я мельком взглянула на связанную Татьяну: в ее глазах горели угли какой-то сильной эмоции – горечи поражения, жажды крови или мщения? Интересно, знает ли она, кто нарушил ее планы?
Однако медлить было нельзя. Шерлок Холмс поднял меня, точно мешок картошки, и перебросил через арочный проем в руки Годфри и Брэма Стокера. Те подхватили меня как пушинку, так что ни одна ступня не коснулась пола.
Холмс прыгнул вслед за мной и подтолкнул нас в том направлении, куда, по его мнению, следовало бежать. Мы привычно потрусили по указке сыщика. Здесь внизу резкий запах водки перемешивался с вонью пота, крови и других малоприятных субстанций. Мы промелькнули, как искры от костра, в стеклянных глазах участников вакханалии и, обогнув их скопление, устремились к предполагаемому выходу. Холмс бежал впереди, а за ним Брэм и Годфри практически несли меня, подхватив с обеих сторон.
Мы чувствовали жар костра за спиной и видели перед собой темное пятно, увеличивавшееся по мере нашего приближения. Это наверняка выход!
Когда мы уже оказались рядом, в темной глубине засветился огонек и спустя мгновения новая волна людей с факелами ворвалась в пещеру, отрезав нам единственный путь к спасению. Как поток мутной воды, заливающей шахту, она разметала нас и смыла к стене. Я не видела никого из своих спутников и ничего не слышала, кроме рева толпы. Однако вновь прибывшие заметили нас, и наша четверка, окруженная и прижатая к камням десятками очумевших мужчин, оказалась в живой клетке.
Глава сорок девятая
Конец пути
Мне родная мама говорила,
Чтобы в лес к цыганам не ходила.
Неизвестный автор
Жар и давление были таковы, что я снова почувствовала себя запертой в ящике. Пульс бился в висках, пошевелиться не удавалось, разве что вертеть головой – что я и делала, пытаясь высмотреть хоть кого-то из друзей.
Сердитые выкрики на незнакомом языке ударили мне в уши: справа от меня завязалась борьба, и я увидела, как с фигуры в черном – Брэм или Годфри? – срывают черную накидку. Тем временем в проход между стенами продолжала вливаться людская масса. Если бы мы только совершили рывок четвертью часа раньше… Постепенно я заметила, что люди вокруг нас одеты не в белые рубахи последователей культа: на них была пестрая цыганская одежда. Среди них даже попадались особы женского пола – изредка из-под красно-золотых платков мелькали длинные волосы, – но женщины, как и я, были невысокими и потому терялись в гуще рослых мужчин.
Позади меня рассерженным львом рычал Брэм. Я почувствовала, как сорванная с него накидка хлестнула меня по щеке, затем последовал торжествующий, почти радостный вскрик.
Одна из цыганок продиралась через скопление мужчин, направо и налево колошматя их каким-то предметом. Когда она протиснулась мимо, я повернулась, чтобы посмотреть ей вслед, и увидела Годфри, прижатого к стене всего в паре метров от меня. Если мы останемся в живых, непременно нужно будет обсудить с ним его плачевное свойство привлекать странных фанатичных женщин…
