Холмс отставил от себя бутыль на центр стола, как кот, уставший забавляться с дохлой мышью:
– Россия – страна невероятных масштабов, населенная дремучими крестьянами со своими обычаями. Я понимаю, что нелегкий жребий превращает их в чудовищных пьяниц, особенно налегающих на крепкий самогон. Неудивительно, что напиток в бутыли представлял собой это варево, распространенное на территории их страны, но здесь встречающееся крайне редко.
– Учитывая состояние преступника на момент задержания, могу лишь надеяться, что у нас напиток не получит распространения, – самодовольно вставил Лестрейд.
Мой друг кивнул и поднялся.
– Как, мистер Холмс, разве вы не желаете сами встретиться с ним? Он уже протрезвел, и переводчика мы не отпускали, – принялся увещевать его Лестрейд.
Однако сыщик остался непреклонен:
– Очень мило и предусмотрительно с вашей стороны, инспектор, но в допросе нет необходимости. Несомненно, Дурманов напал на женщину, которую мы нашли, что вы и сами могли бы доказать, если бы ваши сослуживцы не затоптали на земле вокруг тела все отпечатки ботинок с дырой под большим пальцем. Могу предложить вам осмотреть подошву обуви Дурманова, но это только докажет мою правоту. Что ж, я все равно не спущу с него глаз.
– Но мистер Холмс! Он же может оказаться Потрошителем! Разве вы не хотите расследовать это дело?
– Нет. Он полностью ваш, рад вам сообщить. Счастливо оставаться.
Нечасто мне доводилось удивляться непредсказуемым подходам друга к раскрытию преступлений не меньше инспектора Лестрейда.
Наконец мне удалось прийти в себя и встать со стула. Кивнув на прощание потрясенному инспектору, я поспешил вслед за Холмсом.
Глава пятнадцатая
Шоу «Дикий Восток»
В конце XIX века неистовые мадьярские всадники перевалили через Карпаты.
Томас Раймер, немецко-венгерский историк
Из дневника
Впервые я увидела всадников из окна трясущегося вагона поезда где-то между Франкфуртом и Веной.
Они приближались к железной дороге по довольно широкой дуге, но вскоре уже скакали рядом с составом. Ленты на поводьях и седлах лошадей переливались всеми цветами радуги. Не менее яркими были длинные рукава и шаровары всадников.
– Теперь понятно, зачем полковник Коди набирает для своего шоу наездников со всего мира, – заметила я, прижавшись носом к оконному стеклу. – Кто эти дикие люди?
– Мадьяры, – сказала Ирен, подавшись вперед, чтобы рассмотреть всадников. – Двоюродные братья и смертельные враги турок и гуннов. Сотнями лет копыта их коней вспахивают поля битв.
Ее голос звучал волнующе мелодраматично, как в нескончаемой сцене смерти Сары Бернар на сцене. Рассуждения в духе Брэма Стокера: если актерский состав больше сотни человек, а постановка стоит тысячи – это театр, даже если все происходит на самом деле. Особенно если все происходит на самом деле.
– Так поступают бандиты, – у меня перехватило дыхание, когда я плюхнулась на сиденье, чтобы вытащить дневник и начать строчить карандашом заметки, – на американском Западе. Они догоняют и останавливают поезд, а потом грабят пассажиров.
– Бандиты орудуют во всем мире. – Ирен полезла в боковой кармашек платья-сюрприза, где лежал маленький черный пистолет, которого у прежней владелицы платья, трусихи Нелл, и быть не могло. – Мы же едем в горную страну, где цивилизация ослабляет свою хватку и верх берут традиции.
– Эти люди действительно собираются остановить поезд и ограбить нас?
Ирен покачала головой:
– Я так не думаю. Это представление. Они просто отвлекают нас.
– Отвлекают от чего?
– Смотри и увидишь, – сказала она с вызывающей раздражение улыбкой.
Не то чтобы меня разозлила именно улыбка – скорее, сам факт, что примадонна улыбается в такую непростую минуту. Но я понимала: несмотря на извлеченный из кармана пистолет, Ирен не боится, как не испугалась бы даже самого Билли Кида
[42], появись он сейчас в нашем вагоне.
Тогда и мне страшиться нечего!
Состав не только не затормозил, но сделал рывок и пустил из трубы мощную струю пара, как норовистый скакун.
Вскоре в коридоре послышался стук каблуков. Он затих прямо у нашей двери.
Через матовое стекло на нас уставилось чье-то свирепое усатое лицо.
Внезапно дверь широко распахнулась, и в наше купе ворвался человек в причудливых сапогах на высоком каблуке и в военной форме, расшитой золотом.
Он резко подскочил к окну и уперся в него длинным стволом позолоченного в тон униформе пистолета.
Мадьяры между тем продолжали нестись галопом рядом с поездом; их усы длиной в фут развевались на ветру подобно вороным хвостам коней. Но вот всадники взмахнули пышными, как у английской кавалерии XVII века, рукавами и, потрясая разукрашенными ружьями, повернули обратно по дуге в том же направлении, откуда примчались. Я следила за удаляющимися черными гривами их лошадей, которые наконец растаяли вдали, как грозовые тучи на горизонте.
– Какие великолепные создания! – воскликнула я.
– Лошади или люди? – спросила мимоходом Ирен, поворачиваясь к нашему гостю – или захватчику? Честно говоря, я так и не успела сообразить. – Ну вот и встретились, Бассанио
[43].
– Тут далеко не Риальто
[44], – отозвался дикарь и уселся без приглашения, сняв шапку из медвежьего меха.
Я с любопытством рассматривала его подковообразные черные усы и густые брови, смуглое, разгоряченное лицо. Вероятно, он дальний потомок Чингисхана или…
– Спасибо за телеграфное предупреждение, Квентин, – сказала Ирен. – Келли видели в Нойкирхене. Мы на правильном пути.
Гость кивнул, все еще пытаясь отдышаться.
– Вы не забыли свою лошадь? – поинтересовалась я.
– Я ее одолжил. – Он метнул в меня резкий взгляд, словно выдернул чеку из гранаты.
Я покраснела. Лошади служили всего лишь реквизитом, не более. Как, вероятно, и я.
Квентин снова посмотрел на меня, заметил мой румянец и спешно поклонился:
– Простите, видимо, мое неожиданное появление вас напугало, мисс Пинк.
– Не больше Потрошителя, – буркнула я вполне в духе Нелл.
На миг в его глазах зажглась искорка радостного узнавания и тут же померкла – видимо, он вспомнил, что перед ним всего лишь я.
