– А ты его любишь?
– Конечно, нет, – фыркнула она. – Но он сделает меня актрисой.
– Он не сможет сделать этого, сидя в тюрьме. Или мертвый.
– Но он сказал, мы сможем убежать! – не сдавалась она. – Мы можем скрываться от копов!
– И как он сделает тебя актрисой, скрываясь от копов?
Эстор прикусила губу и нахмурилась.
– Не знаю, – призналась она, и у меня появилась надежда, что ее все-таки удастся убедить.
– Эстор, – продолжал я, – карьере Роберта конец. Его жизни конец. И твоей тоже, если ты останешься с ним, – извиваясь, я подполз к ней и насколько смог поднял и протянул в ее сторону связанные за спиной запястья. – А теперь развяжи.
Эстор посмотрела на меня, потом отвернулась и взглянула на дверь. Затем снова обернулась ко мне и мотнула головой:
– Я лучше не буду. А то Роберт может с ума сойти.
– Эстор, ради всего святого!
Она приложила палец к моим губам:
– Ш-ш. А то он услышит.
– Уже услышал, – послышался голос из-за двери, и в комнату вошел Роберт. Он щелкнул выключателем у двери, и комната осветилась. Верхний свет оказался гораздо ярче, чем я помнил, и мне пришлось даже зажмуриться. Поэтому я ничего не видел, пока Роберт не опустился на колени рядом со мной, заслонив свет головой. Теперь я мог смотреть, но лучше бы этого не делал. В руке Роберт держал большой мясницкий нож, и мне показалось, он точно знал, что хочет с ним делать.
С минуту Чейз молча смотрел на меня, склонив голову набок. Даже в этом слепящем свете его загар казался идеально ровным, кожа – гладкой и мягкой, а зубы, когда он раздвинул губы в короткой, механической улыбке, – идеально белыми. Роберт взвешивал нож в руке, и у меня не имелось ни малейших сомнений в том, о чем он думал, и все равно менее правдоподобного палача я вряд ли мог вообразить.
– Вам не стоило приезжать сюда, Декстер, – произнес он довольно печально, словно все это произошло по моей вине.
– Вам не стоило убивать Джекки, – ответил я.
– Да, мне это самому противно, – поморщившись, признался он. – У меня на такие штуки духу не хватает. Но пришлось. – Чейз пожал плечами. – И знаете, с каждым разом это все легче. – Он посмотрел на меня, словно желая удостовериться, что со мной это пройдет еще легче. Я отчетливо понимал, что мое время на исходе. – И потом, – добавил Роберт, – у меня имелся хороший повод. Я делал это ради Эстор.
Он повернулся и посмотрел на нее. К его чести, если это слово вообще применимо в данном случае, его взгляд был полон самых неподдельных привязанности и восхищения. Или, возможно, он играл гораздо лучше, чем я ожидал от него как от актера. Эстор бросила на него ответный взгляд, но вид при этом имела не слишком восхищенный, и мне показалось, я вижу крошечный, но все-таки шанс спасти бедному Декстеру шкуру.
– Если вы так любите Эстор, – заметил я, – вам бы не стоило ей лгать.
Роберт как ужаленный повернулся ко мне и нахмурился.
– Я ей не лгу, – заявил он. – Я бы ни за что не пошел на это. Я ее правда люблю. И она это знает. – Он положил нож на пол, чтобы взять ее за руку.
– Вы ей уже солгали, – возразил я, и поскольку это была единственная карта у меня на руках, я постарался разыграть ее по полной. – Вы сказали ей, что сделаете ее актрисой, а это ложь.
– Нет, – обиделся он. – У меня много знакомых, и…
– Ваши знакомые будут бежать вас как чумы, – заверил я его. – Как только узнают, что вы лжец, убийца и педофил.
Роберт покраснел как мак.
– Вы не понимаете, – пробормотал он. – Никто не понимает.
– Вот это верно, – согласился я с ним. – И в том числе копы. И уж они приложат все силы к тому, чтобы вы отправились в тюрьму до конца своих дней. Если вам повезет, конечно: у нас во Флориде, видите ли, еще не отменена исключительная мера.
Чейз замотал головой – быстрее и быстрее:
– Нет, не выйдет! Им меня не поймать. Я смогу ускользнуть.
– Как, Роберт? – поинтересовался я. – Они уже наверняка взяли под наблюдение аэропорты, причалы, даже автобусные остановки.
– У меня есть машина, – сказал он таким тоном, словно сам верил в то, что это еще хоть что-то значит.
– Ну да. Стоит вам расплатиться за бензин кредиткой, и об этом узнают. Вас поймают, Роберт. Вы похитили несовершеннолетнюю девочку, и за вами охотятся и не успокоятся, пока не поймают.
Роберт прикусил губу. На лбу его выступили капельки пота.
– Я могу… я могу торговаться.
– Вам нечего предлагать, – заметил я.
– Есть, – возразил он. – У меня… у меня есть… есть заложник.
– Чего? – удивился я.
– Нет, правда, – вдохновился Чейз. – Я могу потребовать катер и доплыть до Кубы. Мне нужно только немного форы. И мне ее дадут, если я выдам им Эстор.
Лицо стоявшей рядом с Робертом Эстор изменилось на глазах. Она смотрела на нас, как наблюдают за матчем по настольному теннису – чуть поворачивая голову от Роберта ко мне и обратно, и хмурилась все сильнее. Но когда Роберт произнес «выдам им Эстор», ее лицо застыло в маске холодного, беспощадного гнева, нацеленного исключительно на Роберта.
– Выдадите им Эстор? – переспросил я. – Мне казалось, вы ее любите.
Он покачал головой:
– Мне нельзя в тюрьму. Я знаю, что там делают с такими, как я. Мне нельзя в тюрьму, – резко выдохнув, повторил он. – Никак нельзя. Я сделаю все, чтобы остаться на свободе. – Чейз пригнулся ко мне, полностью заслонив обзор, поэтому теперь я не видел ничего, кроме его идеально загоревшего, до отвращения красивого лица. Вид он имел сочувственный. – Поэтому мне очень жаль. Но это означает, что мне придется… э… ну, сами понимаете. – Он тяжело вздохнул. – Убить вас. Правда, мне очень жаль, Декстер. Честно. Вы мне нравитесь. Но я не могу допустить, чтобы ыкхххх, – произнес он, и его глаза вдруг округлились. Долгую секунду он не шевелился и не дышал, только стоял надо мной на коленях с выражением легкого удивления на лице. Потом нахмурился и открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо слов изо рта его хлынула толстая струя горячей красной крови. Она брызнула на пол, и на меня, и хотя я отдернул голову в сторону, немного ее попало и мне на лицо…
А потом Роберт повалился набок и больше не шевелился, а за ним, торжествующе глядя на него сверху вниз, держа в руках большой, очень острый окровавленный нож – за ним стояла в своем коротком пеньюаре из белого шелка со светло-голубой завязкой и свежим узором в ярко-красный горошек Эстор.
– Тупое мудило, – сказала она ему.
Глава 36
Все тем же ножом Эстор разрезала веревки у меня на руках. Это был простой нейлоновый бельевой шнур, и он подался очень быстро, так что уже через несколько секунд я сидел и пытался стереть с лица липкую кровь. Я ощущал себя нечистым, оскверненным и близким к панике – до тех пор, пока не развязал себе ноги и не проковылял до ванной, чтобы смыть с себя эту гадость. Я посмотрел в зеркало проверить, не осталось ли на лице крови – и увидел в нем странное, почти незнакомое лицо.
