А может, подумал маркиз, подняв глаза от книги и посмотрев на огонь, он и не будет искать новую любовницу, а для разнообразия прибегнет к воздержанию. Это была абсолютно новая мысль, но она прекрасно гармонировала с тем состоянием ленивого покоя, в котором он сейчас находился. Если уж на то пошло, он еще ни разу не пробовал ограничивать себя в общении с дамами. Даже в тот ужасный день, когда он застал Элизабет с этим жалким ирландцем и в хмельном угаре несколько месяцев колесил по континенту, у него были физические потребности, и он не задумываясь удовлетворял их с танцовщицами и подвернувшимися под руку певичками.
Но дело в том, что любовницы ему надоели. Разумеется, они могли доставить удовольствие. И его щедрость в благодарность за красивую ножку или нежное плечико ни капли не уменьшилась. Хотя нельзя отрицать, что, за исключением чисто утилитарного использования для снятия сдерживаемого… напряжения, от них одни неприятности и лишние хлопоты.
Видимо, это естественный результат того, что их любовь покупается и продается. И если актрисочки типа Сары Вудхарт прекрасно разыгрывали интерес к «покупателю», то все эти танцовщицы и певички даже и не пытались этого делать. Они слишком привыкли к тому, что их боготворят, и понятия не имеют о том, как боготворить других. А Берк считал, что если он тратит на какую-нибудь женщину хорошие деньги, она должна хотя бы делать вид, что он ей нравится.
И конечно, был еще один неприятный момент, который заключался в том, что он был не самым уравновешенным из мужчин. Каждый раз любовницы — видимо, в силу самой природы своей значимости в жизни мужчины — неизменно вынуждали его к насилию в той или иной форме, будь то выяснение отношений с каким-нибудь претендентом на их чувства (если они вообще есть) или защита от различных родственников, разгневанных его отказом жениться на их сестре-дочери-кузине-племяннице или — как в одном памятном случае — матери. Из-за быстро меняющегося настроения Берк пользовался неважной репутацией. А он и не собирался его контролировать.
Именно эти соображения укрепили Берка в решении какое-то время обходиться без любовниц.
Он сделал еще глоток виски, поставил на место стакан и углубился в содержание второй страницы предисловия к «Последнему из могикан». Он решил, что будет наслаждаться вновь обретенным миром и покоем.
Наконец, наконец мир и покой!
Но теперь, обретя их, Берк не мог отделаться от мысли, что, возможно, вокруг слишком тихо.
Не то чтобы он соскучился по истерикам Изабель. И не то чтобы ему не хватало компаньонок, влетающих в комнату с заявлением об уходе за десять минут до начала какого-либо мероприятия. Господи, по этим вещам он вовсе не скучал! Но он понял, что вполне… привык к ним. К тому, чтобы в доме был хоть какой-нибудь шум. Младенцем Изабель была очень шумной и в результате выросла в неуправляемого ребенка. После развода его жизнь была полна всяческих потрясений, но одно оставалось неизменным: Изабель и ее невероятное умение наполнять любой дом независимо от его размеров своим присутствием. Сколько раз он сердито требовал, чтобы она вела себя потише? Сколько нянек он уволил за то, что они были не в состоянии утихомирить ее?
А теперь, когда наконец его желание исполнилось и он получил то, что хотел, ему вдруг стало не хватать криков, ссор, вспышек гнева. Неожиданно стало так тихо, что он услышал, как тикают часы над камином. Они и в самом деле тикают довольно громко. Вероятно, с ними что-то случилось. Часы не могут идти так шумно.
И этот дождь. Он тоже слишком громко стучит в стекло. Видно, на улице настоящий ураган, коли дождь так сильно льет. Изабель, подумал он, поскольку ее отсутствие заставило его мысли вернуться к ней, так обрадовалась его перемене к Джеффри Сондерсу, что даже, кажется, похорошела. Она влетела к нему в комнату в одном их десятков белых платьев, которые он ей купил, чтобы поблагодарить его, пока мисс Мей-хью ждала у дверей, держа в руках пелеринку своей юной подопечной. Мисс Мейхью, которая — сразу отметил Берк — была совершенно не похожа на ту мисс Мейхью, с которой у него всего час назад состоялась — как бы это сказать? — очень интересная беседа. Та мисс Мейхью была очаровательна, но не более того, в простенькой белой блузке и юбке из шотландки. Эта же мисс Мейхью была ослепительна в шелковом, а если точнее, в сером шелковом наряде, явно призванном подчеркнуть достоинства хозяйки, которые (в случае мисс Мейхью) включали очень узкую талию и маленькую, но дерзкую грудь.
Покрой платья был отнюдь не смелым — в нем не было даже намека на декольте, — и все же, понял Берк, такой женщине, как мисс Мейхью, все равно, чем драпировать свое тело: мужчина всегда сумеет представить ее обнаженной. Во всяком случае, такой мужчина, как он.
Конечно, у него нет ни малейшего намерения когда-либо вновь уступить естественному влечению к ней. Тогда, у След-жей, он совсем потерял голову. Такого больше не случится. Он не посмеет позволить этому случиться еще раз, если он ценит вновь обретенные мир и покой. И тем не менее приходится признать, что видение мисс Мейхью в новом обличье — в шелковом наряде, хотя и в весьма сером — его взволновало. Если Берк нашел ее привлекательной, то и другим мужчинам она, естественно, тоже понравится.
Берк вдруг встрепенулся. Что это с ним? Он бредит по поводу фигуры компаньонки своей дочери, вместо того чтобы наслаждаться заслуженным вечерним одиночеством! Дункан совершенно прав: он становится чудаковатым, как и все старики в его возрасте.
Берк решительно уставился на третью страницу предисловия книги, которую читал. Очень интересное предисловие. Надо запомнить, что впредь предисловия следует читать. Они включаются в книги, чтобы их обязательно читали. Почему он всегда пропускал их?
Почему эти чертовы часы так громко тикают? Он привык считать, что это Изабель сводит его с ума своим шумом, но теперь-то он знает, что такое шум. Завтра он пошлет миссис Клири почистить часы. У них точно что-то случилось с механизмом.
Берк прекрасно знал, что компаньонки не танцуют на балах. Они сидят позади мамаш, вдов и старых дев, где никому до них нет дела, и наблюдают за своими подопечными, следя за тем, чтобы ни один мужчина не позволил себе по отношению к ним ни одного неприличного жеста и чтобы сами подопечные не ускользнули со своими кавалерами в сад или в спальню на верхнем этаже. Берк ни разу не слышал, чтобы компаньонки танцевали на каком-либо балу, где находились со своими подопечными.
Но ему пришло в голову, что на самом деле нет никаких установленных законом правил, по которым джентльмен не может пригласить какую-нибудь компаньонку танцевать. К тому же мисс Мейхью слишком молода, чтобы ее с первого взгляда могли принять за компаньонку. Допустим, просто допустим, что кто-нибудь на балу, куда она отправилась с Изабель, обратит внимание на молодую женщину с красивыми волосами в сером шелковом платье. А вдруг этому кому-то придет в дурацкую голову пригласить ее на танец? И поскольку ясно, что мисс Мейхью не помолвлена, то с ее стороны было бы неучтиво сказать «нет». Но Берк никогда не находил оскорбительной неучтивость со стороны Кэтрин Мейхью по отношению к нему. Почему же тогда другие мужчины должны относиться к этому по-другому? Ее резкость, быть может, как раз и привлекает к ней сердца других мужчин.
