О да, это, конечно, случается в книгах. Но настоящая любовь никогда не встречается в реальной жизни, может, только иногда тем, кому очень повезет…
А вот теперь это случилось с ней, а она вовсе не считала себя счастливой. Наоборот, она считала себя самой несчастной из женщин.
— Какое серьезное… — маркиз, задумчиво улыбаясь, провел кончиком пальца по ее губам, — какое серьезное лицо. Мне кажется, я еще не видел тебя такой строгой, любовь моя. О чем ты думаешь?
Но Кейт не могла рассказать ему об этом. Она была слишком большой трусихой. Потому что знала: если сказать ему, что она не может остаться с ним, не может сделать то, о чем он просит, он постарается убедить ее… а чтобы убедить — многого не потребуется. Всего лишь еще раз ее поцеловать. Она твердо знала: за его поцелуй она сделает все на свете.
К счастью, ей не пришлось ничего отвечать, так как он вдруг встрепенулся.
— Какой же я глупец! Ты, должно быть, устала. Ты, наверное, думаешь, дам ли я тебе когда-нибудь поспать? Конечно, дам. Вот. — Он задул свечу. Потом лег, привлек ее к себе, прижавшись к ней всем телом, словно баюкая ее на руках. — Теперь спи, — шепнул он, целуя ее волосы, но на этот раз уже без страсти. — Нам столько предстоит сделать завтра, тебе и мне, Кейт.
Ее щека покоилась на его мускулистой руке. Кейт даже и не мечтала, что однажды будет лежать так, — но она так и не сомкнула глаз. Даже когда он прижал ее к себе, прошептал ее имя и нежно поцеловал в щеку.
Просто ее имя. И самый нежный в мире поцелуй у нее на щеке. И все же Кейт захотелось плакать — тихо, чтобы не разбудить его. Из глаз хлынули слезы, и она была совершенно уверена, что он почувствует сырость на руке и проснется.
Но он не проснулся. Его дыхание стало глубоким и ровным. И когда минут через двадцать она приподняла его тяжелую руку, чтобы проверить, не станет ли он ее удерживать — он не заметил, — Кейт соскользнула с кровати и тихонько, совершенно голая, пробралась в свою комнату.
Близился рассвет, а повар всегда вставал на рассвете, чтобы приступить к приготовлению традиционного завтрака для его светлости: ветчина, бекон, копченая рыба, пшеничный хлеб, кофе и сливки. Кейт знала, что времени у нее не много. Она поспешно оделась и взяла с собой только то, что могла унести. Потом она пришлет за остальными вещами. Конечно, Леди Бэбби нисколько не обрадовалась тому, что ее запихнули в корзину, не желая молча сносить и того, что ей на голову опустили крышку. С этим уж Кейт ничего не могла поделать. Она лишь молилась, чтобы никто не услышал кошачьи вопли, когда она будет спускаться по лестнице.
На пороге своей комнаты она обернулась. Она оставила письмо — только одно письмо, адресованное леди Изабель Трэхерн, — на кровати, которая этой ночью пустовала. Она рассчитывала, что Изабель найдет письмо, когда зайдет к Кейт, чтобы обсудить планы на день. При этой мысли у Кейт на глаза опять навернулись слезы, и она поспешно вышла на галерею и закрыла за собой дверь.
Хотя не было еще и пяти часов утра, на улице уже было многолюдно, и Кейт не составило труда остановить двухколесный кеб.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 20
Берк сел на свое обычное место во главе стола и потянулся за газетой, оставленной Винсенсом, которая была хорошо проглажена и раскрыта на спортивных новостях — единственный раздел, до которого снисходил хозяин дома. Новости, как правило, портили ему настроение, и он предпочитал не знать о них.
Но сегодня он почувствовал, что мог бы посмотреть им в глаза, перешел к первой странице и без малейшего колебания быстро просмотрел ее. В этот момент в комнату вошла Изабель и уселась на стул в противоположном конце стола.
Берк немного подождал, ожидая, что Кейт, как обычно, войдет в комнату для завтрака вслед за его дочерью и займет место в средней части длинного стола. Но через минуту после того, как Изабель, более сердитая, чем обычно по утрам, раздраженно поинтересовалась, почему на столе нет рыбы, он не удержался и спросил:
— Мисс Мейхью все еще спит?
Задавая этот вопрос, он непроизвольно улыбнулся. Потому что, конечно же, это он виноват в том, что Кейт так устала… Он виноват, и нисколько об этом не жалеет. Не мог он ждать этого и с ее стороны.
— Не знаю, — довольно прохладно произнесла Изабель. — Мисс Мейхью здесь нет.
Маркиз едва не захлебнулся, поскольку в этот самый миг пил кофе.
— Здесь нет? — повторил он, когда смог говорить. — Что ты имеешь в виду?
Изабель взглянула на тарелку с рыбой, украшенной зеленью, которую ей подал Винсенс.
— Именно то, что сказала. Ее здесь нет. Она была вынуждена покинуть нас. Нет, не хочу рыбу. Буду есть яйца.
Берк, продолжая держать в руках забытую газету, растерянно уставился на дочь.
— Вынуждена покинуть нас? О чем ты говоришь, Изабель?
Изабель оторвала взгляд от яиц, которые дворецкий перекладывал в ее тарелку.
— Разве она не оставила тебе письма? Мне оставила.
— Нет. — Берк почувствовал себя несколько неловко. — Нет, она не оставила мне никаких писем.
Правда, он и не ожидал, что она это сделает. Когда он проснулся один в своей комнате, то решил, что она перебралась к себе, чтобы избежать разговоров среди прислуги. Ему и в голову не могло прийти…
А с чего это должно было прийти ему в голову? Как она могла вот так просто взять и уйти? Это невозможно!
— Ох! — Изабель попробовала яйцо, скорчила гримасу и положила вилку на стол. — Ну, в записке на мое имя она объяснила, что вынуждена покинуть нас на время, так как она только что получила известие, что одна ее родственница серьезно заболела. Хотя, — Изабель снова взялась за вилку, чтобы на этот раз подцепить кусок бекона, — мне не понятно, как ей удалось получить весточку о болезни родственницы до прихода первой почты.
Берк посмотрел на дворецкого.
— Винсенс, не приезжал ли кто-нибудь сегодня утром с письмом для мисс Мейхью?
Винсенс ответил, не отрывая глаз от струйки чая, который он наливал в чашку Изабель:
— Нет, милорд.
— Еще более странно, — заметила Изабель, — то, что мисс Мейхью никогда при мне не упоминала ни о каких родственниках. Мне она говорила, что ее единственные родственники — книги.
— Что? — не расслышал Берк.
— Ее книги… Она говорила, что у нее не осталось ни одного живого родственника и поэтому книги — это ее семья. Не понимаю, откуда могла взяться эта больная родственница? А молока нет, Винсенс? Нет, я не хочу сливок. Я хочу молока.
Берк проговорил со спокойствием, которое немного испугало его самого:
— А Ке… мисс Мейхью не говорила, когда она намеревается вернуться от… э-э… больной родственницы?
— Нет. — Изабель с хрустом впилась зубами в тост. — Но не думаю, что скоро. Она взяла с собой Леди Бэбби.
