Вместо того чтобы остановиться, вместо того чтобы поднять голову, маркиз стал еще настойчивее. Он потянул вверх обшитые кружевами отвороты ее панталон, пока они не оказались завернутыми на середине бедер. Теперь его губы неумолимо двигались вслед за кружевами и испепеляли каждый дюйм кожи, который попадался им на пути, — так же, как огонь, пылающий в камине, превращал в пепел деревянные поленья. И Кейт тоже превращалась в пепел…
И ей это ощущение вовсе не было неприятно — ощущение, что тебя пожирает огонь.
О нет. Совсем наоборот.
А потом его пальцы, ловкие и умелые, проскользнули в разрез в треугольной вставке панталон. Кейт резко втянула в себя воздух, почувствовав, что его пальцы коснулись ее самого сокровенного — горячего и влажного бугорка — не один раз, что могло быть случайностью, даже не два, а три раза, каждый раз вызывая в ее теле дрожь наслаждения.
И они остались там, эти сильные знающие пальцы, целенаправленно лаская ту часть ее тела, которая так давно жаждала его прикосновения. Пальцы Кейт сжались на его волосах в кулаки — достаточно крепко, чтобы он почувствовал боль, будь он в состоянии замечать хоть что-нибудь, кроме ее страстного желания и тяжелых ударов собственного сердца.
Но когда несколькими секундами позже на место его пальцев пришли губы, Кейт испытала такой взрыв эмоций, какого не испытывала никогда прежде. Влажное тепло его рта в этом самом нежном из мест, бесконечная мягкость его губ, резко контрастирующая с расчетливыми движениями языка и грубостью острой щетины на его щеках и подбородке, царапающей особенно чувствительную кожу между ног, — это было слишком! Это было нечестно. Это было неправильно. Это должно быть неправильно, потому что, как она считала, ничто из того, что бывает так хорошо, не бывает правильно.
Все это Кейт хотела сказать ему. Она хотела попросить его остановиться. Боже, ведь на ней все еще был ее капор! Разве такое может быть, чтобы голова мужчины находилась у вас между ног, когда вы еще не сняли капор!
И тем не менее было почти невозможно думать о том, что правильно, а что неправильно, в тот момент, когда она испытывала ощущения, о существовании которых даже и не подозревала. Часть ее существа хотела убежать, оттолкнуть его, сжать ноги, поправить платье и посмотреть на него с видом оскорбленной добродетели. Как еще ей сохранить разум? Но другая часть — более сильная — полагала, что черта разумного уже пройдена и для чего тогда отталкивать его, если каждым толчком языка, каждым движением губ он приближает ее к небесам?
И тогда, почти лишившись чувств от наслаждения, Кейт вновь произнесла его имя — это был выдох, почти беззвучное движение губ. Но Берк услышал. Он услышал. И его имя на ее губах для него всегда было сигналом к безумству. Еще до того, как Кейт осознала, что происходит, она поняла, что он поднимает голову — его бакенбарды больно, но одновременно страшно приятно царапали чувствительные места ее тела, — а его руки крепко обхватили ее бедра.
В следующее мгновение он поднимал ее из кресла, хотя юбки задрались на талию, сердце, как у зайца, выпрыгивало из груди, а треугольник на панталонах увлажнился от желания. И вот она ощутила, как под ней гостеприимно подался матрас и Берк вновь оказался у нее между ног, правда, на этот раз это было его колено, которое раздвигало их в стороны, а он тем временем, стоя над ней, лихорадочно расстегивал брюки. Кейт наблюдала за ним в некотором изумлении, замечая с головокружительным чувством удовлетворения, что у него дрожат руки и что, когда он наконец освободил себя, его естество было громадным от желания обладать ею. «Ха, — подумала она. — Мне это удалось! Я добилась от него этого».
Но другого шанса, чтобы подумать о чем-либо, у нее не было, потому что он без дальнейших игр резко вошел в нее. О, это, конечно же, было ошеломляюще — она вскрикнула от изумления, хотя на самом деле они и прежде это проделывали. И все же это было непередаваемое ощущение, когда этот толстый твердый предмет внезапно ворвался в то место, которое еще секунды назад ласкали нежнейшие поцелуи. Она была ошеломлена, когда почувствовала на себе его вес. Она была ошеломлена, когда протянула руку и наткнулась на накрахмаленные складки его галстука — и вспомнила, что оба они были в одежде.
Губы Берка ласкали ее шею чуть ниже мочки правого уха. Он прижал ее руки к матрасу, когда она пыталась дотронуться до него, словно ее прикосновение было для него чем-то опасным. Он с каждым разом все глубже погружался в теплую глубину, вдавливая ее тело в мягкий матрас. А она с готовностью поднимала бедра, чтобы встретить каждый его толчок.
Да! Да! Она его хочет. Он ей нужен.
А затем она опять сорвалась с края. Она не хотела туда так скоро. Но он толкал ее туда своими нежными поцелуями, силой толчков, которыми он входил в нее. Она жаждала вцепиться в него, чтобы не потеряться в безумном наслаждении, в которое он неотвратимо ее увлекал. Но его пальцы по-прежнему сжимали ее запястья, словно она была пленницей, которую он не желал отпускать на волю, — пленницей, которую он намеревался подвергнуть самой сладкой из пыток…
И она сдалась.
Волны безумного наслаждения накрыли ее с головой. Оказавшись в неумолимых объятиях Берка, Кейт извивалась под ним и, выгнув спину, прижималась к нему низом живота. Она издала какой-то звук — крик беспомощности, — и тогда он отпустил ее руки, взял в ладони ее лицо, и его тело наконец тоже содрогнулось.
Кейт, чувствуя себя значительно лучше, чем весь день, была, однако, слегка смущена. Когда через некоторое время к ней вернулась способность видеть окружающий ее мир, она робко проговорила:
— Я так и не успела снять капор. — И это прозвучало так, словно то, что она все это время была в головном уборе, могло быть более шокирующим, чем все остальное, что они с ним проделали.
Берк поднял голову от ее шеи, где прятал лицо, когда прекратились последние судороги, сотрясавшие его тело. Он посмотрел на ее припухшие губы и подернутые пеленой серые глаза. Длинная прядь золотистых волос выбилась из-под капора и лежала у нее на щеке. Он приподнялся на локтях, тем самым немного облегчив нагрузку, которую испытывало ее маленькое тело, и приподнял пальцами эту прядь.
— Это самая большая ошибка, — очень серьезно сказал он, поднося шелковистую прядь к губам. — В будущем я никогда не забуду сначала снять капор.
— Буду надеяться на это, — сонно пробормотала она, совершенно забыв, что именно общего с ним будущего она и не хотела.
Или это было именно то, чего она хотела?
Глава 29
Когда утром Кейт проснулась, она никак не могла понять, где находится и как сюда попала.
Она знала, что еще рано, потому что пока не чувствовала тошноты. А плохо ей становилось, как по часам, — к восьми утра. Она сообразила, что находится не в «Белом коттедже», только тогда, когда, потянувшись, чтобы ощутить мягкую шубку Леди Бэбби, дотронулась до чего-то жесткого. Открыв один глаз, чтобы посмотреть, что же это может быть, Кейт обнаружила, что ее рука покоится в зарослях черных волос, покрывающих мужскую грудь. Грудь, как она поняла, посмотрев повнимательнее, принадлежит маркизу Уингейту, который лежит совершенно голый в ее постели.
