В глазах Рилли скользнул лед, и я ощутил пробежавший по спине холодок. Взгляд съёрда взвесил меня и приговорил. Бедный черр, путешествующий в одиночку… Лишний свидетель.
– Кто, откуда и куда? – отрывисто бросил Рилли.
– Черр Айвен, лэнд Данли, – сообщил я. – Следую из Иорвика в Ним.
– Зачем?
– Искать службу при дворе.
– Тебя там ждут? – хмыкнул он.
– Король Эван умер, – пожал я плечами. – На престол взойдет кто-то другой. Самое время искать места.
– Откуда знаешь, что Эван умер? – насторожился Рилли. – Об этом не объявляли.
– В Иорвик приехали фузилеры, они сказали. Еще оказалось, что черра Бетти – дочь короля Харри, и ее повезут в Ним. Узнав это, я оседлал кобылку и поскакал.
– А дочь короля?
– Отправилась другим путем.
– Почему ты не с ней? Хороший способ познакомиться с будущей королевой.
Углы рта Рилли тронула усмешка – очень легкая и очень презрительная. Я сделал шаг вперед и склонился. Он маленький, этот Рилли, да еще на стульчике, а мне надо наверняка. Бросать нож нельзя, только тычком. Гвардейцы, стоящие по бокам Рилли, напряглись, но он сделал знак не беспокоиться.
– Я думаю, съёрд, что дочь короля Харри в Ниме не слишком ждут. Поэтому решил прибыть раньше и осмотреться. Когда на трон всходит другой король, важно не опоздать.
Я выпрямился и сложил руки на груди. Смотрите, какой я умный! Все предусмотрел.
– Ясно! – ухмыляется Рилли. – Вот что, Айвен, или как там тебя. Не знаю, что ты себе вообразил, но сейчас ты врешь – нагло и бессовестно. Никто в здравом уме не поступил бы, как ты. Он побежал бы к королеве и на коленях умолял взять его с собой. Если б отказали, потащился следом. Думаю, что ты лазутчик и послан вынюхать, свободен ли путь. Я прав?
Однако! Легенду я сляпал наспех, но, кажется, перемудрил. Здесь не в ходу тонкие интриги. Все грубо и просто. Появилась ненужная претендентка на трон? Убить! Ее спутников – тоже. После чего раздать плюшки. Рилли умен, но главного он не просек. Он – покойник, и все его люди – тоже. Фузилеры заняли позиции в кустах. Их можно разглядеть, только смотреть некому. Гвардейцы столпились около меня и Рилли. Им интересен дурак, который решил поводить за нос съёрда. Пора!
– Жаль, черр! – вздохнул я. – Вам следовало мне поверить.
Брови Рилли поползли вверх.
– Вы не оставили мне выбора.
Съёрд попытался что-то сказать, но опоздал. Я не зря складывал руки на груди. При этом пальцы как бы незаметно скользнули в рукава и нащупали кольца ножей…
Рилли хрипит и хватается за горло. Поздно – клинок вошел в него по самое кольцо. Стоявшему справа гвардейцу втыкаю лезвие в печень. Он ойкает и оседает. Того, что слева, со всей дури бью сапогом в голень. Там у меня протез, если кто помнит, и он очень прочный. Треск кости, гвардеец орет и падает на траву. Этот отбегался. Отскакиваю и несусь в примеченную заранее ложбинку. Нырок! Рука – под камзол, ладонь охватывает рукоять «Дерринджера», большой палец тянет спицу курка.
Бах! Бах!
Два гвардейца, устремившиеся за мной, суются носами в траву.
Тр-р-рах!
Над поляной кто-то с треском раздирает толстую ткань. Залп из десяти мушкетонов – это очень громко и смертоносно. Мои выстрелы были для солдат сигналом. Сквозь клубы порохового дыма вижу, как валятся красномундирники. Сколько вас было, двадцать? Теперь от силы – шесть-восемь. В ствол мушкетона кладут свинцовые шарики величиной с фасоль. Раструб на конце ствола помогает им разлететься. Мушкетон – оружие кавалериста. С седла трудно целиться, поэтому рой пуль увеличивает вероятность поражения противника. А выпалить по толпе – и вовсе песня, ни одна пуля не пропадет. Врагов требовалось собрать в кучу, что нам и удалось.
Переламываю «Дерринджер», гильзы летят в траву. Снаряженные патроны ныряют в казенники, щелчки запираемых стволов и вставшего на боевой взвод курка. Выскальзываю из ложбинки и ползу в сторону. Нужно уйти с линии огня – это раз. Второе – не допустить, чтобы гвардейцы прорвались к лошадям. Весть об истреблении засады не должна уйти в Ним.
Неподалеку трещат пистолетные выстрелы. Гвардия опомнилась и пытается дать бой. Глупо. Пятьдесят шагов для кремневого пистолета – очень много. Убить-то пуля убьет, но попасть трудно. А из мушкетона – запросто. Парни перезарядятся, выцелят уцелевших… Мушкеты гвардии остались в козлах, к ним не бросились. Идиоты… Пороховой дым щекочет ноздри – нанесло. В двух шагах человека не разглядеть. Встаю и, пригибаясь, бегу к лошадям. Вот они, родимые! Подняли головы, прядают ушами, но стоят. Кавалерийские кони, умнички…
В отдалении гремят мушкетоны. Пошел отстрел уцелевших. Теперь, главное, не спешить. Никуда гвардия не денется. Разгром полный и окончательный.
Чу, топот! Бегут – и явно сюда. Нашлись умные, сообразили. Вскидываю «Дерринджер». В дыму появляется красное пятно. Бах! Пятно исчезает. Два шага в сторону. Бах! Это мне в ответ. Неплохо! Если б не ушел, словил бы пулю. Ответный выстрел! «Дерринджер» дергается в руке. Стон…
Торопливо перезаряжаю пистолет, стою, слушаю. Сквозь пороховой дым видно плохо, но желающие ускакать, похоже, кончились. Выстрелы на поляне стихли, слышны лишь крики. Финальная часть балета… Осторожно, по дуге, двигаюсь вперед. Дым рассеивается, и на зеленой траве проступают красные пятна. Один из гвардейцев не шевелится, по позе видно – труп. Второй сидит, придерживая левой рукой правую. Лицо искажено, у ног валяется пистолет. Вот, значит, кто в меня стрелял.
Подхожу ближе.
– Я сдаюсь, черр! – выпаливает гвардеец. – Я ранен и не опасен.
А голос-то знакомый, да и рожа – тоже. Медленно, чтобы он видел, взвожу курок. В побелевших глазах плещет страх.
– Я гвардеец, черр! – частит он. – Сквайр! Меня нельзя убивать.
– Благородный, значит?
Он кивает – часто-часто.
– Это ты хотел просить съёрда отдать тебе дочь короля Харри? Собирался изнасиловать девочку, а после убить. Ведь так? А теперь скажи: это по-благородному?
В его глазах – ужас. Мушка ползет вверх и останавливается ровно посередине белого лба. «Дерринджер» дергается. На зеленой траве теперь – два трупа в красных мундирах. Вокруг головы одного – серые и красные брызги.
Сую пистолет за пояс и иду на дорогу. Ласка на прежнем месте. Как привязали гвардейцы, так и стоит. Завидев меня, кобылка тихонько ржет и тянется губами к лицу. Тревожилась. Цел я, милая, цел! Треплю ее по шее и лезу в седельную сумку. Рука нащупывает стекло. Зубами вытаскиваю пробку и сплевываю ее на дорогу. Глоток…
– Айвен?
Оборачиваюсь: Родж! Бежит ко мне, лицо встревоженное.
– Мы обыскались тебя. Думали: убили.
Пытались. Из желающих убить меня стоит очередь. И красномундирники в ней были не самые умелые.
