Только один мой очень любимый гоблин, который стоит с непроницаемым лицом и совсем не смотрит в мою сторону.
Спустя час церемония завершилась и я, поболтав с семьей и знакомыми, вышла из зала, направившись к себе. Не было ни сил, ни желания быть на этом приеме. Настроение, несмотря на события, было из рук вон, а тут…
Прервав мои размышления, кто-то втянул меня внутрь неизвестной мне комнаты, и, присмотревшись, я узнала матушку Ревана в тусклом свете свечи.
– Пойдемте, – поманила меня женщина.
– Куда?
– Не задавайте глупых вопросов. Конечно, к Ревану.
– Зачем такая таинственность?
– Первое время за вами будут пристально наблюдать, и нужно, чтобы ваши отношения развивались постепенно.
– Оу…
Меня завели в потайной ход, и мы двинулись вперед по темному и затхлому проходу не шире метра.
– Мой сын уже сделал предложение?
– Да, – покраснела я.
– Прекрасно. И что ему ответили?
– Конечно, да.
– Вот и чудненько. Значит, все решено.
– Могу я спросить, почему вы изменили ко мне отношение?
Остановившись, жена канцлера, склонив голову набок, посмотрела на меня:
– Раньше я думала, что вы решили заполучить моего сына из-за его положения. Мало того что это принесло бы ему несчастье, гоблины трудно переносят брак без любви, но и могло сломать ему карьеру. Думаю, события последних дней – яркое тому подтверждение.
Я хмурилась, но пока молчала.
– Как только я поняла, что вы любите Доната, а он вас, да и печетесь о его благополучии, причин для серьезного недовольства не осталось. Значит, чтобы дети не наломали дров, им нужно помочь.
Ого… Что тут скажешь – неординарная женщина.
Видно, мы пришли, так как жена канцлера нажала на камень в стене и дверь отъехала. Меня вытолкнули в новую и незнакомую комнату.
А там, у окна, меня уже ждал Реван, и вот теперь в его глазах горел огонь – жаркий, страстный и обжигающий.
Медленно подойдя ко мне, он поднял руку и остановил ее в сантиметре от щеки, а потом, схватив в охапку, припал к губам жарким поцелуем.
От водоворота чувств и ощущений можно было бы потерять сознание. Мы целовались как сумасшедшие, сжимая друг друга в объятиях, сминая одежду и лаская, пока хватало воздуха.
– Я чуть с ума не сошел, когда принцесса представила обвинение, – оторвался от моих губ Донат. – Но когда ты сказала, что… Не знаю, как смог справиться с собой и не зацеловать тебя прямо там.
– А я переживала, что ты странно вел себя в последнее время.
– Это чтобы сдержаться.
И меня вновь жарко поцеловали.
Не знаю, сколько времени мы не могли вот так оторваться друг от друга – может, час, а может, весь вечер, – но у Ревана в кармане затрещало зеркальце, и он отступил.
– Пора.
– Что теперь мы будем делать?
– Я начну за тобой ухаживать. Незаметно пока, все более и более проявляя интерес. И примерно через полгода будет у нас свадьба.
– Так скоро? – увиделась я. – А заговорщики?
– Их ловить будем параллельно. Теперь, когда их планы известны и я вступил в должность, они проиграли. Наша очередь охотиться.
А я, лишь улыбнувшись, прижалась к губам своего гоблина.
* * *
Первые несколько дней мы были с Реваном параноиками: мало общались, мало виделись из-за конспирации. Я решила разобраться с ПТУ. Донат непреклонно сообщил, что я там больше работать не буду, и пришлось мне подавать прошение на увольнение и искать новую работу, пока Реван готовит ловушку для заговорщиков.
И в один из вечеров ко мне пришел канцлер, мрачный и раздраженный.
– На Нарциссу было совершено покушение гильдией убийц, и сейчас она в тяжелом положении. Мы должны позволить ей умереть?
– Вы спрашиваете об этом меня?
– Вы пострадали от нее действительно больше всех, и решать, как она умрет, вам, – порадовал меня он.
– Тогда подождите: возьму с собой одно зелье и отправлюсь к ней.
– Вылечите ее? – усмехнулся канцлер.
– Да. Очень хочу, чтобы она взошла на эшафот.
* * *
Мы медленно спускались по сырым грязным ступеням вниз, когда в нос ударил неприятный запах пота и крови.
– Что с ней случилось? – посмотрела я на Ревана-старшего.
– Не переживай, она здесь недавно, до этого ещё была драка заключенных. Нарциссу всего лишь слегка поранили ножом, но она потеряла очень много крови, пока сообщили мне и пришел тюремный врач.
Меня впустили в камеру к бывшей подруге, она лежала на вполне нормальной для тюрьмы и чистой постели. Голова была свешена набок.
– Зачем пришла? – прохрипела она.
Я лишь молча размотала рану и, осмотрев, попросила стражника подержать пленницу. Тот подчинился беспрекословно, и через пару минут я полила зельем рану.
Нарцисса вскрикнула, и ее выгнуло дугой, а я смотрела, как начинают подлечиваться края раны.
– Через пару дней она будет в порядке, – сообщила я канцлеру. – Ее бы почаще кормить.
Тот лишь кивнул, и мы двинулись в обратный путь. Около моей комнаты он передал мне ключ.
– Что это? – нахмурилась я.
– Ключ. От комнаты. Он будет ждать в восемь вечера.
Я покраснела, но ключ взяла, и канцлер невозмутимо направился прочь.
Комната Доната оказалась очень аскетичной. Шкаф, идеально заправленная постель, но широкая и добротная. Стол и стул, никаких дополнительных полок или предметов мебели. Тем не менее то тут, то там виделся отпечаток личности Доната. Его вещи, книги.
Пробежав название на корешке «Как быстро уничтожить противника», я лишь покачала головой. Ну конечно, настоящая развлекательная литература.
Знакомые руки легли на плечи, и я откинулась на широкую крепкую грудь.
– Я узнал, что ты ходила сегодня к Нарциссе, истратила на нее редкое зелье. Зачем? – еле слышно спросил Донат.
– Хочу, чтобы она по закону понесла наказание.
– А алхимики злопамятные, – хмыкнул жених.
– А я предупреждала.
Повернувшись, я взглянула в глаза, полные теплоты и нежности.
– Я скучал.
– Когда же успел? Разве ты весь день тратишь не на то, чтобы выловить всех заговорщиков?
– Да, но часто думаю о тебе. Чаще, чем надо.
– Это прекрасно, – не согласилась я, не удержавшись от улыбки.
Рассмеявшись в ответ, Реван схватил меня в охапку и поцеловал крепко-крепко.
