– Но я не хочу жить с твоими соплеменниками! – воскликнул я в ужасе. – Мне страшны и отвратительны их кровавые обычаи!
– Этим обычаям тысячи лет, – строго проговорила Арунья. – Это обычаи моих предков, и не тебе, молодой сагиб, осуждать их. Ты сам признал, что вы, христиане, во время своих богослужений поедаете плоть своего Бога и пьете его кровь!
– Но лишь символически, чтобы причаститься святых тайн христианской веры!
– Это ничего не меняет! – отрезала Арунья. – И поздно спорить: богиня высказала свою волю и даровала мне священное ожерелье. Теперь мы пойдем к моему племени, и племя радостно примет нас!
– Нет, Арунья! – ласково, но твердо возразил я. – Мы не пойдем к твоему племени. Ты приведешь меня во владения раджи Вашьяруни, там мы расскажем, что наш караван попал в засаду, что всех наших спутников перебили разбойники. Раджа – друг моего покойного отца, он примет нас и поможет вернуться к цивилизованным людям. Я благодарен тебе за то, что ты спасла мою жизнь, и я обещаю, что ты станешь моей женой перед людьми и Богом. Мы станем жить хорошо и счастливо, забыв о страшных обычаях твоего народа.
Арунья упала на колени и застонала.
– О, мой господин, твои слова – это смерть для Аруньи! Ты – мой супруг перед лицом Великой Черной Матери, и я не могу ослушаться тебя, но если мы сделаем то, о чем ты говоришь, – меня ожидает неминуемая смерть!
– Не бойся, дитя мое! – проговорил я, поднимая бедную девушку. – Я обещаю беречь тебя от любых опасностей, обещаю, что наша жизнь будет долгой и счастливой!
– Я повинуюсь тебе, молодой сагиб, – отвечала Арунья, опустив глаза. В голосе ее не было радости – только печаль и безнадежность. Но тогда я не обратил на это внимания, я был рад ее согласию, рад ее послушанию и кротости.
– Если так, выведи меня к землям раджи! – потребовал я.
– Слушаю и повинуюсь! – ответила Арунья с поклоном. – На рассвете мы выйдем в путь, но эту ночь придется провести здесь.
Такая перспектива меня не слишком радовала, но другого выхода я не видел: за время нашего разговора на джунгли опустилась ночь.
Арунья быстро собрала сухих сучьев, развела костер.
Мы улеглись у огня, и я почти сразу заснул.
Но посреди ночи я проснулся от странных звуков.
Костер уже догорал, и в его слабом свете я увидел Арунью.
Она сидела на корточках и с кем-то вполголоса разговаривала на своем языке. Приглядевшись, я увидел извивающуюся перед ней на полу зеленую змею.
Увидев, что я проснулся, Арунья вскрикнула.
– Что здесь происходит? – проговорил я изумленно.
– Молодой сагиб, – ответила девушка печально. – Великая Черная Мать прислала своего гонца, чтобы передать мне свою волю. Я не могу покинуть свой народ и свою землю, я должна выбрать свою или твою смерть. Я совершила выбор.
– О чем ты говоришь? – воскликнул я.
– Вот о чем! – Арунья протянула руку к змее, словно хотела погладить ее. В ту же секунду треугольная зеленая голова метнулась вперед, коснувшись смуглой руки в смертельном поцелуе. Я вскочил, схватил камень и с силой опустил его на змею, размозжив ей голову.
Затем я обнял Арунью, взял ее за руку и сказал:
– Не бойся, я спасу тебя, я высосу яд из ранки!
– Нет, молодой сагиб! – Арунья вырвала у меня руку. – От этого яда нет спасенья! Мне осталось жить меньше минуты, и я хочу успеть сказать тебе, что ничуть не жалею о том, что встретила тебя, хотя это и стоило мне жизни. Что жизнь? Она – лишь миг в бесконечной цепи перерождений, а моя любовь к тебе будет вечной.
С этими словами Арунья побелела как полотно и упала бездыханной.
Я долго рыдал над ее телом.
Наконец наступил рассвет.
Я понял, что больше ничего не могу сделать для Аруньи, кроме одного: предать ее тело земле, чтобы оно не стало добычей диких зверей. Я выкопал яму неподалеку от заброшенного храма, опустил в нее тело несчастной девушки и засыпал его землей. Однако, прежде чем похоронить Арунью, я взял из ее руки ожерелье из алмазных черепов. Я не мог допустить, чтобы такая прекрасная вещь осталась в диких джунглях. Я должен был сохранить ожерелье в память о своей прекрасной и дикой возлюбленной.
Когда солнце поднялось достаточно высоко, я отправился в путь, хотя лишь приблизительно знал, в каком направлении следует идти. И как ни удивительно, ни один зверь, ни одна ядовитая змея не напали на меня, словно сами джунгли охраняли мою жизнь. А когда солнце начало клониться к закату, я встретил отряд англичан, который шел к укрепленному форту. Командир отряда принял меня под свое покровительство и выслушал мой рассказ о постигших меня несчастьях.
Я рассказал ему о гибели нашего каравана, о нападении тхугов, но умолчал о том, каким образом мне удалось спастись, умолчал о заброшенном храме богини Кали, о страшной смерти Аруньи и о бесценном ожерелье, которое досталось мне от девушки. Офицер удивился тому, как я выжил в джунглях, и сказал, что я, должно быть, очень везучий человек.
Очень скоро я добрался до Калькутты, а оттуда первым же кораблем вернулся на родину: мне на всю жизнь хватило индийских чудес, экзотики и страшных обычаев.
Женя проснулась.
В окна уже сочился рассвет.
Все тело затекло и онемело от неудобного положения, во рту было сухо и горько, как в солончаковой пустыне.
Но самым главным, самым тягостным было оставшееся от сна чувство беспричинного и безысходного ужаса.
Впрочем, этот ужас не был беспричинным.
Женя вспомнила, что́ вчера сказал ей капитан Шерстоухов: смуглый убийца, Душитель, выжил на пожаре и сумел сбежать, скрыться…
Скрыться, чтобы нанести неожиданный и смертельный удар.
Женя поднялась, доплелась до ванной комнаты, встала под горячий душ. Она пустила такую горячую воду, что едва могла вытерпеть, а потом переключила ее на обжигающе-холодную, так что ее зубы застучали от холода.
Так она повторила несколько раз и наконец почувствовала, что кровь быстрее побежала по жилам, тело наполнилось жизнью и энергией, страх отступил.
Жизнь продолжается.
Нельзя сдаваться, опускать руки.
Для начала – нужно идти на работу. Ведь сегодня обычный рабочий день… Кристина так и не появилась. Будем надеяться, что Лом не станет караулить Женю у дома – она-то ему зачем? Ему Кристина нужна.
В подсобке рядом со своим кабинетом Женя увидела Арсения Борисовича Комаровского.
Комаровский, худенький старичок с мягкими руками и ласковыми глазами, был их постоянным реставратором. Он мог вернуть к жизни любую, даже безнадежно испорченную вещь. В его руках старинная мебель или предметы интерьера буквально оживали. И он обращался с антикварными вещами как с живыми существами, разговаривал с ними как с хорошими знакомыми.
