А потом пришло письмо от нотариуса, и Иннокентий стал ходить к ней, придумывая пустяковые причины. На Женин прямой вопрос, не скучает ли по нему его новая жена, он ответил, что все это было ошибкой, что ему только показалось, будто пришло новое необычное чувство, и вообще ему больно об этом говорить.
Ясно, поняла Женя, та его бортанула. И то сказать, она все удивлялась, что та девица могла найти в Иннокентии? Ни ума, ни красоты, ни богатства у него нет. Женя в свое время повелась только на его речи, что теперь об этом вспоминать.
Женя не хотела с ним ругаться, надеясь, что ему самому надоест таскаться к ней. Но пока дело не двигалось.
И сейчас Иннокентий стоял на пороге, держа в руках коробку из-под обуви, и улыбался своей странной улыбкой, которая вовсе не казалась теперь Жене ни милой, ни загадочной, а была просто кривой. Ну, кривоватой.
– Привет, – вздохнула Женя, – а ты чего? Вроде бы мы не договаривались…
– А я знаю, что у тебя сегодня выходной, вот и зашел, – сообщил Иннокентий и перешагнул через порог.
Жене пришлось отступить – не выталкивать же его назад, на площадку. Еще разобьет то, что у него в коробке. Он вообще-то очень неловкий.
– А я вот тут принес… – Иннокентий уже протягивал ей коробку, – мама прислала.
Небось опять какие-нибудь допотопные чашки. Ничего, Кристинка их быстро перебьет.
Представив, как Кристина машет руками и сбивает на пол бокал с надписью «От благодарных учеников», Женя посмотрела на бывшего мужа едва ли не ласково. Он понял ее взгляд по-своему и хотел погладить ее по руке, так что Жене пришлось подхватить коробку. Она понесла ее на кухню, чтобы быть подальше от Иннокентия.
Однако в коробке оказались не чашки. Там стояли два контейнера с пирожками и сырными шариками. Свекровь обожала готовить что-то мелкое и трудоемкое.
Пирожки были крошечные, размером с шарик от пинг-понга, из слоеного теста, и просто таяли во рту, Женя уж знала. Очевидно, сырные шарики свекровь освоила недавно.
Глядя на все это великолепие, Женя снова вздохнула. Вот и попробуй выгнать Иннокентия вон. Ну не может она надеть ему тарелку с пирожками на голову просто так, ни с того ни с сего. А если сказать словами, он не уйдет. Это уж точно.
Вот для чего он к ней ходит? Зачем таскается к ней в квартиру при каждом удобном случае, без всякого повода, с упорством, достойным лучшего применения? Свекровь присылает? А у нее-то что за интерес к бывшей невестке? Казалось бы, все кончено, они в разводе, Женя ни на что не претендует, своя жилплощадь есть…
Ага, похоже, что в этом все дело. Свекровь хочет, чтобы они помирились, точнее, снова свелись, и сыночек ушел к Жене жить… Да не может быть, не она ли согласилась в свое время на их женитьбу только для того, чтобы не разлучаться с единственным своим чадушком? И Женю даже разрешила к ним в квартиру прописать. Правда, без права на жилплощадь. Неужели Иннокентий ей тоже надоел?
– А ты угостишь меня кофе? – робко спросил Иннокентий.
Жене уже кофе на сегодняшний день хватило, однако воспитание опять взяло верх.
– Да, конечно, – вздохнула она.
И подумала, что слишком часто стала вздыхать. Просто как унылая старушка. Но что делать, если Иннокентий надоел ей до зубовного скрежета? И как объяснить ему, что у них никогда ничего не получится? И вовсе не потому, что он ей изменил – да бог с ним, с кем не бывает! Все гораздо серьезнее.
Пирожки, конечно, были изумительные, просто таяли во рту.
Вот интересно, Женя понятия не имеет, какая из свекрови была учительница, скорее всего, плохая, потому что она вечно жаловалась на детей, которые, судя по всему, ее не любили. Но готовить свекровь любит и умеет, этого у нее не отнимешь. Так, может, ей нужно было пойти в повара, а не в учителя биологии?
– Как дела? – спросила Женя машинально, хотя не следовало этого делать.
Сейчас Иннокентий начнет долго и нудно рассказывать про свой музей, про то, какая стерва там директриса и как она его зажимает в творческом плане. Надо же, когда-то Женя внимала ему с восторгом, слушала его негромкий голос, глядела в его блестящие глаза. Но тогда он говорил о городе, а теперь пересказывает сплетни своего музея и жалуется на судьбу.
Ел Иннокентий мало, выпил кофе и встал из-за стола, вежливо поблагодарив (мама приучила). Женя отвернулась к раковине, а он, войдя в комнату, изумленно спросил:
– Ой, а что это у тебя?
– А это сестры вещи! – крикнула Женя из кухни. – Сестра приехала погостить!
– Нет же у тебя никакой сестры! – сказал Иннокентий.
– Как нет? Двоюродных полно, – соврала Женя, – вот, поживет некоторое время.
Она постаралась, чтобы он не услышал в ее голосе некоторого злорадства, потому что заметила его недовольство. Ну еще бы – теперь посторонний человек в доме, будет создавать неудобства.
«Ты еще не знаешь какие…» – мысленно усмехнулась она.
И выслушала его пространные речи почти благосклонно. По крайней мере, снисходительно.
Слушать надо было обязательно, Иннокентий очень тонко чувствовал интерес собеседника.
Женя сама приучила его к своему вниманию, так что теперь никак нельзя было действовать по методу Винни-Пуха, то есть кивать головой и вставлять изредка глубокомысленные замечания «Да-да, конечно» или «Нет-нет, ни в коем случае».
Так прошло какое-то время. Женя давно уже, пока жила с ним, уверилась, что к домашней работе Иннокентия приспособить никак нельзя – он ничего не умеет. А если настаивать, проявлять упорство, то непременно что-то разобьет или переломает. Или уронит на себя что-то тяжелое. Свекровь обычно все делала сама или вместе с Женей.
Они вообще насчет хозяйства никогда не ссорились, она даже Женю хвалила за аккуратность и любовь к порядку.
Так что сейчас использовать Иннокентия для хозяйственных нужд Женя и не пыталась. Она развесила белье в ванной, затем навела порядок на кухне. Нашла в шкафчике остатки круп – пшена и гречки – и, улучив минутку, когда Иннокентий удалился в ванную помыть руки (мама приучила), высыпала все на подоконник в маленькой комнате. Тотчас прилетел белый голубь и начал аккуратно выклевывать пшено из небольшой кучки.
– Ешь, дорогой, – Женя сама удивилась своей нежности, – ешь, мой маленький…
Голубь поднял голову и поглядел на нее хитрым круглым глазом. Женя протянула руку сквозь прутья решетки и погладила перышки. Голубь принял это спокойно – из благодарности, наверное.
День понемногу двигался к вечеру, Иннокентий даже не собирался уходить.
– Тебе что – никуда сегодня не надо? – не выдержала наконец Женя.
– А куда? – Он смотрел недоуменно. – Сегодня же воскресенье, у меня выходной… Женя, – он все-таки прочел что-то в ее взгляде, – я должен с тобой поговорить!
