— Я уже назвал свою фамилию. Я — офицер Красной армии…
— Эту сказочку я уже слышал. Сделаем вот что… Вы тут объясните немецкому диверсанту, что к чему, потолкуйте с ним немного, — обратился Староверов к сержантам, стоявшим за спиной Хлопонина. — Только поаккуратнее, все-таки у меня тут красота! Паркет. Можно испачкать. И потом, чего гостей пугать! У нас ведь серьезная организация, а не какая-нибудь там мясная лавка. — Выбив из пачки папиросу, он добавил: — Пойду покурю, — и вышел.
Этот Хлопонин оказался весьма крепким орешком. Красноармейцы приволокли его в отдел едва живого, он целую ночь истекал кровью в подвале. Казалось, что после всех злоключений, свалившихся на его голову, он будет вещать как Златоуст. Однако этого не произошло: с завидным упрямством диверсант твердил о том, что является офицером Красной армии, а все произошедшее с ним — всего лишь чудовищное недоразумение, которое немедленно следует исправить. Ничего, эти ребята способны развязывать даже самые крепкие языки!
Майор закурил, пуская дым в приоткрытую форточку. Большую часть службы он провел на передовой и сейчас взирал на мирную жизнь как на нечто отвлеченное, позабытое. После фронта жизнь в провинциальной Калуге казалась настоящим домом отдыха, а сброшенный диверсант воспринимался как нечто из ряда вон выходящее. Глядя на пустынную городскую улицу, с трудом верилось, что в нескольких сотнях метров от города пролегает линия фронта, где умереть так же обыденно, как выкурить сигарету. Большинство бойцов, прибывших на переформирование, просто не переживут первого боя. За все эти злоключения кто-то должен ответить, и первым в этом списке значился немецкий диверсант, что сидел в его кабинете с завязанными за спиной руками.
Прошло уже полгода, как Староверов возглавлял отдел контрразведки «СМЕРШ» одиннадцатой армии. Быть начальником не так уж и плохо. Разумеется, он прекрасно осознавал, что за малейшую провинность его могут снять с должности, а то и того хуже — отправить в лагеря. Но вместе с тем имелись и некоторые преимущества. Взять хотя бы данную минуту. Вот он стоит и покуривает у окна. И никому из офицеров даже в голову не придет поинтересоваться у него, почему он не сидит за своим рабочим столом. Понятно, что майор вышел в коридор для того, чтобы обмозговать какое-то важное решение. Просто здесь ему легче думается, вот и все объяснение! И они будут недалеки от истины.
Швырнув окурок в урну, майор Староверов вернулся в кабинет. Задержанный Хлопонин сидел на прежнем месте, но вот лицо его было разбито крепко. Взгляд был подавлен, в настроении произошел какой-то перелом. Кажется, диверсант сполна осознал, куда он все-таки угодил.
— Говорить будем? — равнодушно спросил Староверов и неспешно занял свое место. Хлопонин лишь едва взглянул на него и вновь опустил голову. — Я не из той породы людей, что загоняют иголки под ногти. Но я привык получать ответы на свои вопросы, чего бы мне это ни стоило. А потому не исключаю самые жесткие методы допроса. Итак, первый вопрос: назови свою настоящую фамилию… Если я не получу на него ответа, то допрос придется продолжить в подвале, благо что там толстые стены.
— Хорошо, я все скажу… Моя фамилия Мельник. Зовут Антон Александрович.
— Откуда ты прибыл и с какой целью?
— Я из «Зондеркоманды-203». Сейчас подразделение рассредоточено на территории Украины под наименованием «Баутгрупп-203». Начальник подразделения — капитан Рейнгард Курт, куратор — штандартенфюрер СС барон Рихтер фон Ризе. Прибыл я для связи с агентом, находящимся сейчас в Люберцах. Я должен передать ему документы и деньги.
— Как фамилия этого агента?
— Неволин Геннадий Анисимович.
— Его адрес?
— Московская улица, семь, квартира четырнадцать.
— Ты его знаешь?
— Да. Учились вместе в диверсионной школе.
— Как ты стал сотрудничать с немцами?
— Обыкновенно, — проговорил Мельник.
— Ты мне тут не остри, здесь контрразведка, а не балаган!
— Был ранен, попал в плен. Затем был общий лагерь для военнопленных. Нас таких тысяч десять набралось. Относились к нам хуже, чем к скоту. Убивали просто так, от нечего делать. Многие не выдерживали издевательств, бросались на часовых. А те их просто расстреливали из автоматов. Смерть их была легкой. Потом был сборный лагерь в городе Яблонь.
— Кто был начальник лагеря?
— Штандартенфюрер СС барон Рихтер фон Ризе.
— Что ты там делал?
— Проходил начальный этап подготовки агентуры.
— Что он включал?
— Сначала был двухмесячный медицинский и политический карантин. Потом состоялась сортировка и агентурная проверка личного состава. Физическими работами агентура не занималась. В основном время было посвящено занятию спортом и военному делу.
— Как происходило деление личного состава?
— В основном по национальному признаку.
— Какую специализацию имели агенты?
— Контрразведка и диверсионная деятельность. Эта группа имела литеру «А». В группу «Б» входили агенты, предназначавшиеся для службы в национальных формированиях и в карательных подразделениях.
— Кто проводил занятия?
— Всю практическую работу проводили бывшие советские офицеры.
— Их фамилии, имена?
— Их фамилии не настоящие. Псевдонимы.
— Назови.
— Взрывное дело вел гауптштурмфюрер СС Краснов. Доклады о международном положении проводил штурмбаннфюрер СС Гарлов. Диверсионным делом занимался гауптштурмфюрер СС Бураков. А в руководство лагеря входили сотрудники абвера.
— Их имена, фамилии?
— Начальник лагеря — штандартенфюрер СС барон Рихтер фон Ризе, его заместитель — гауптштурмфюрер СС Краус. Были еще два унтерштурмфюрера, Хофер и Кох.
— Что дальше?
— Через два месяца меня перевели в особый предварительный лагерь под Краковом.
— Что это за лагерь?
— Создан для русских активистов.
— Основная его задача?
— Дальнейшая фильтрация русской агентуры. Предполагалось, что все они будут работать в советском тылу.
— Кто был начальник лагеря?
— При мне был русский, уже в возрасте, фамилия Мазурый. Звания у него не было. Формы он тоже не носил, но поговаривали, что он воевал еще в Первую мировую, а в Гражданскую был генерал-майором у Деникина.
— Что ты можешь о нем сказать?
На миг губы Мельника тронула улыбка.
— Интересный он был дядька, по-другому не скажешь. Большевиков ненавидел люто! Я так думаю, что даже больше, чем сами немцы. При нем была очень сильная политическая накачка.
— Сколько человек было в лагере?
— Две роты. В первой роте проходили обучение на разведчиков и диверсантов, а во второй готовили агентов-радистов.
