— А какая твоя специальность?
— Разведчик и диверсант.
— Сколько раз бывал за линией фронта?
— Шесть раз. Мы это называли командировками.
— Немало. И какие были задачи… в твоих командировках?
— В первых трех я должен был связаться с ранее заброшенными диверсионными группами и передать им инструкции Центра. Заодно проверить настроение в группах.
— И чем же они занимались?
— Взрывали мосты, по которым планировалось отступление советских войск.
— Та-ак, и где же взрывались мосты?
— Под Воронежем, на Дону.
— Когда были следующие командировки?
— В этом году. Выполнял специальные задания в Рязани и в Орле, передавал агентам деньги и документы.
Староверов пододвинул лист с карандашом.
— Напиши адреса, по которым ты приходил. Имена агентов и их фамилии.
— Скорее всего, их в этих местах уже нет, перебазировались куда-то еще. Знаю, что оставаться им было опасно.
— Мы проверим.
Антон Мельник написал на листке бумаги адреса. Прочитав, Староверов удовлетворенно кивнул.
— Я у тебя вот что хотел еще спросить: за какие такие заслуги тебя перевели в особый сборный лагерь? В концентрационных лагерях немало советских военнопленных, а почему-то выбор пал именно на тебя.
— Так получилось, — потупив взор, ответил Мельник. — У меня просто не было выбора.
— Скверно получилось, — как будто бы даже посочувствовал майор Староверов. — А ведь в такие лагеря переводят тех, кто добровольно изъявил желание воевать против Советской власти. Ты мне чего-то недоговариваешь, Мельник. Выбор всегда есть. Ты мог бежать из лагеря, как поступали другие. Но ты этого не сделал. Чего молчишь? — Голос контрразведчика посуровел.
— Бежать было невозможно, лагерь очень хорошо охранялся. Колючая проволока, рвы, караульные вышки, а потом, каждая такая попытка…
— Тебе не приходила такая разумная мысль, что ты должен был застрелиться сразу, как только попал в плен, а не служить немцам? Вот тогда бы ты действительно принес пользу своей родине!
— В плен я попал в бессознательном состоянии, а когда очухался, то рядом со мной уже были немцы. Оружия, чтобы застрелиться, при мне тоже не было.
— Вот что я хочу сказать тебе, Мельник, никакого снисхождения к тебе не будет. Как не может его быть к предателям родины! Мы устроим показательный расстрел, что происходит с такими тварями, как ты!
— Но я же вам все рассказал! — воскликнул в отчаянии Мельник.
— Ты не рассказал нам добровольно, мы выбили из тебя эти показания. А это совершенно разные вещи. И потом, если ты думаешь, что достаточно лишь почесать языком, чтобы получить прощение, то глубоко ошибаешься. Нет… Так не бывает. — Подняв трубку, майор произнес: — Вот что, капитан, возьми машину и несколько человек для усиления, сейчас мы поедем в Люберцы и арестуем фашистского шпиона. Ты все понял? Вот и отлично! — Он положил трубку с некоторым облегчением. — Давайте выводите его на улицу, там уже стоит машина. Скоро подойдут автоматчики, повезем его с собой в Люберцы! Должен же нам кто-то опознать немецкого агента.
— Чего расселся? — поторопил задержанного плотный сержант. И, взяв его за гимнастерку, рывком поставил его на ноги, крепко тряхнув: — В следующий раз я не буду таким любезным.
— Мне бы воды.
— Перебьешься! Мертвым она не нужна!
Оставшись один, Староверов выглянул в окно. Грузовик стоял у самого крыльца, в кузов уже загружалось отделение автоматчиков. Его заместитель капитан Ляпин отдавал какие-то распоряжения подошедшим бойцам.
Подкатил «Мерседес-Бенц» — личная машина начальника отдела контрразведки «СМЕРШ» одиннадцатой армии. Эту машину, отбитую у немецкого генерала, он получил в подарок от командующего армией. Столь ценным подарком майор пользовался активно, только за последние несколько месяцев успел накатать несколько десятков тысяч километров. Машина хорошая, надежная, так что она ему еще послужит.
Набросив на плечи шинель, Староверов вышел из кабинета и быстрым шагом спустился на улицу. Водитель, старшина лет сорока пяти, крепкий, кряжистый, вышел на воздух, чтобы выкурить домашнего самосада, но, заметив подошедшего майора, быстро припрятал кисет.
— Чего стоим? Поехали! — распорядился Староверов, потянув на себя дверцу.
— Куда едем, товарищ майор? — засуетился старшина.
— В Люберцы давай! Надо выкурить из гнезда одного фашистского гада, а потом расстреляем обоих перед строем, как предателей родины! Дорогу знаешь?
— Как свои пять пальцев, товарищ майор. Разве я вам не говорил, что наша часть неподалеку от тех мест стояла? Пришлось поколесить.
Автомобиль тронулся. Следом, держась на почтительном расстоянии, двинулся грузовик с автоматчиками.
— Может, надо было доложить об этом Мельнике в Москву? — заметил капитан Ляпин, сидевший на заднем сиденье.
— Не нужно, — отмахнулся майор. — У них там дел и без нашего агента хватает. Разберемся своими силами. Сами арестуем, сами расстреляем!
Дорога до Люберец не показалась майору долгой: не успел прикорнуть, как потянулись городские постройки Подмосковья.
— А вот и Люберцы, — непонятно чему радуясь, объявил водитель.
— Вот что сделаем, давай заедем в городской отдел НКГБ. Просветим этих недотеп, что у них под самым носом немцы свое гнездо свили.
— Сделаем, товарищ майор, — охотно отозвался водитель. Свернув на соседнюю улицу, добавил: — А вот и здание городского НКГБ.
— Притормози у крыльца!
— Есть!
— Капитан, со мной пойдешь!
— Слушаюсь.
Показав служебное удостоверение бойцу, стоявшему у входа, майор уверенно оттеснил его и вошел в здание, весело зацокав металлическими подковками по каменному крыльцу. Пересек просторный холл и поинтересовался у сержанта, взиравшего на него в ожидании:
— Где тут у вас начальник контрразведки?
Сержант, посмотрев на погоны офицера, невольно выпрямился:
— На втором этаже, прямо по коридору, вторая дверь с правой стороны.
— Это что же у них получается, — энергично размахивая руками, устремился майор на второй этаж, — у них враг под носом разгуливает, а они об этом ни сном ни духом!
Отыскав нужную дверь, он уверенно потянул на себя ручку и вошел в просторную комнату, где за столом сидели четверо мужчин. Скользнув взглядом по погонам и отыскав старшего — молодого старшего лейтенанта, не более двадцати пяти лет, — припустил в голос строгости и спросил:
— Кто здесь у вас главный?
— А в чем, собственно, дело, товарищ майор? — поднялся старший лейтенант, в упор посмотрев на вошедшего старшего офицера.
