— А к чему ты это спрашиваешь?
— Одному-то непросто.
— Доверять здесь можно только самому себе. Это там мы все под присмотром у начальства были, а здесь — советская контрразведка, она ведь тоже не дремлет. Я на человека положусь, а окажется, что он на «СМЕРШ» работает.
— А ты осторожный.
— Не без того. Это и есть мой секрет… Сам-то куда думаешь дальше идти? У тебя еще есть какое-то задание?
— Имеется кое-что, — неопределенно протянул Мельник. — Одного человека нужно проведать, от него давненько никаких вестей не было. Не поймем — не то он жив, не то мертв! Работал ведь хорошо. Жаль будет терять такого ценного агента.
— Может, тебе какая-то помощь нужна, так ты только скажи!
— Помощь, говоришь… — призадумался Мельник. — Нет, не нужна, сам разберусь, дело небольшое.
— Кроме меня, здесь еще кто-нибудь есть?
— Что ты имеешь в виду?
— Иногда хотелось бы посоветоваться, а не с кем. Был бы резидент, тогда было бы все проще.
— Резидент есть, он тебя сам скоро найдет. Ладно, пойду, — неожиданно поднялся Мельник. — Вижу, что у тебя все в порядке, будет что докладывать Центру.
— Я по поводу рации хотел сказать…
— С ней что-то не в порядке? — насторожился Мельник.
— Рация хорошая, но через пару недель потребуются новые батареи, эти уже подсели.
— Хорошо, сообщу.
Попрощавшись, Золотарев ушел. Копылов подошел к окну и посмотрел в спину удалявшемуся приятелю. Подкинув на плечо сползающий вещмешок, тот ничем не отличался от прочих военных, идущих по улице. Ни торопливости, ни какой бы то ни было нервозности, ровным счетом ничего такого, что могло бы указать на вражеского агента.
Кажется, прошло все гладко, Золотарев даже не заподозрил, что разговаривал с перевербованным агентом. Осталось теперь выслушать оценку Романцева.
Завернув за угол, Мельник испытал облегчение. Разговор выдался нелегким, но, кажется, Копылов ничего не заподозрил. Неожиданно рядом остановилась легковая машина. Дверь распахнулась, и в салоне Мельник увидел старшего лейтенанта Романцева.
— Куда торопишься, гостиница в другой стороне.
— Хотел подальше отойти от дома, думал, что Неволин может проследить за мной. Незачем ему знать, где именно я остановился.
— Вижу, что ты совсем в образ вошел. Похвально! — улыбнулся Романцев. — Только сейчас Неволин в квартире сидит, его дом находится под нашим наблюдением. Так что не дрейфь, давай садись в машину!
Антон Мельник послушно устроился на заднем сиденье рядом с коренастым старшиной.
— А потом куда собирался пойти?
— В гостиницу.
— Отдохнуть хочешь? — дружелюбно спросил Романцев.
— Почему бы и нет? — неопределенно пожал плечами Мельник. — Последние несколько суток мне пришлось понервничать.
— Я тебя понимаю, вот только отдыхать нам пока еще рановато. Радист ничего не заподозрил? — Автомобиль ехал по неширокой улице в сторону городского отдела НКГБ. Внутри Мельника шевельнулось нехорошее предчувствие.
— Думаю, что ничего, — глухо ответил он, продолжая смотреть в окно.
— Ты чего так напрягся?
— Мы едем в горотдел?
— А думал, что я тебя на курорт, что ли, повезу? — усмехнулся Тимофей. — Рано нам еще отдыхать, работы невпроворот. Кто у вас в школе преподает диверсионное дело?
— В настоящее время штурмбаннфюрер СС Томас Редлик. Очень хорошо говорит по-русски.
— Оно и немудрено, он из прибалтийских немцев, друг самого Отто Скорцени, насколько нам известно. Тот не однажды обращался к нему за советом. Мы должны выманить Редлика на нашу территорию. Он очень много знает, и потом, за ним имеются весьма серьезные грешки, за которые нужно отвечать.
— А что именно?
— В своей последней командировке он подорвал поезд с ранеными бойцами.
— Понятно… Только Редлик не действует в одиночестве, он всегда работает в паре с Рихтером фон Ризе. Если вам удастся завлечь барона, то вы и Томаса Редлика получите.
Тимофей Романцев остановил машину около самого порога горотдела, посмотрел на Мельника, продолжавшего сидеть напряженно, и по-дружески проговорил:
— Вот ты нам в этом и поможешь.
— Но каким образом? — опешил Мельник. — Немцы ничего не делают просто так, они все тщательно перепроверяют.
— Тебе не нужно будет ничего врать. Передашь им, что на Калужском направлении ты заметил три плохо охраняемых железнодорожных моста, которые можно уничтожить всего лишь одной группой. Они не оставят без внимания твое сообщение. Наверняка поделятся информацией со Скорцени. Я, конечно, не тешу себя надеждой, что к нам пожалует такой дорогой гость, как Скорцени, хотя чем черт не шутит!.. Ну так что, договорились?
— Я сделаю все, что вы скажете.
— Вот и славно! Что с тебя потребуют, когда ты вернешься в Центр?
— Подробный письменный отчет о пребывании в советском тылу и о выполнении всех заданий. Такова практика для всех агентов, кто прибыл из командировки.
— Весьма неглупо придумано. Немцы могут поймать на противоречиях, а чтобы этого не случилось, напишешь отчет так, как если бы писал для самого Канариса. И потом покажешь мне!
— Где писать? — растерянно спросил Мельник.
— У меня в кабинете. Мы твой отчет прочитаем, подкорректируем, и ты должен будешь придерживаться наших рекомендаций.
— Хорошо.
— Что еще будет, кроме отчета?
— Переведут в карантин. Немцы будут за мной наблюдать, беседовать… Быть может, и не один раз!
— Пожалуй, это самая сложная часть твоей работы. Разведчики — весьма наблюдательные люди. Фальшь здесь не пройдет, так что тебе придется основательно подготовиться. Вплоть до того, что будешь тренировать жесты и мимику перед зеркалом. В беседах должен держаться уверенно, ведь ты герой! Ты перешел линию фронта. Выполнил боевые задания, не однажды рисковал жизнью и смотрел смерти в лицо, с честью выдержал все испытания, свалившиеся на твою долю. Такая ноша не каждому по плечу! Героизм внушает уважение.
— Кажется, я вас понял.
— Где именно ты должен перейти линию фронта?
— В районе тринадцатой армии, близ села Воловики.
— Хм… В прозорливости немцам не откажешь, пожалуй, в настоящее время это наиболее спокойный участок фронта. Вот только надолго ли… Ты пойдешь не один, а вот с этим человеком, — указал Романцев на старшину Сидорчука, сидевшего молчком. — Достаточно с нас случайностей… Если бы не наше вмешательство, то тебя бы уже показательно расстреляли перед строем.
— Я это помню. Спасибо…
