— Вот только сегодня нет сеансов. Кино обычно по вечерам показывают и по выходным.
— Знаете, за это время я как-то очень к вам привык, — признался Геннадий. — Скажу честно, мне даже не хочется с вами расставаться. Может, встретимся завтра и посмотрим фильм?
— Вы такой смешной. Меня давно так никто не веселил, — улыбнулась Людмила.
— Так что вы скажете? Честно говоря, я так волнуюсь, ожидая вашего ответа.
— Вам не стоит так сильно волноваться, я обязательно приду. Ближайший сеанс будет в семь часов вечера.
— Так я куплю билеты?
— Вам предстоит отстоять большую очередь.
— Я готов стоять в очереди уже сейчас, зная, что вы придете.
— Я приду… Обязательно.
— Можно вас проводить?
— Спасибо, я доберусь сама, — И, помахав на прощание длинными гибкими пальчиками, девушка ускорила и без того быстрые шаги.
Геннадию Копылову осталось только смотреть ей вслед и наблюдать за тем, как порывы хулиганистого ветра баловались краями ее платья. Озорник, одним словом! И ничего с ним не поделаешь, даже наряда вне очереди не дашь.
Когда Людмила свернула за угол, Геннадий пошел к дому, не в силах справиться с улыбкой.
К предстоящему вечеру Копылов готовился особенно тщательно. Первое, что он сделал, так это тщательно прибрался в комнате: выгреб ведро окурков, разбросанных по углам, соскреб с пола налипшую грязь, поменял простыни, а на стол вместо стеклянной пепельницы поставил букет незабудок. Так что после двух часов усиленного труда квартира напоминала берлогу молодого холостяка, в которой не хватает всего-то крохотного штриха — женского присутствия. Судя по тому, как энергично развивается его личная жизнь в последние три часа, можно уверенно предположить, что это дело поправимое.
В кинотеатр, к своей немалой досаде, он не попал: все сеансы были отменены. Как написали на двери кинотеатра: «По техническим причинам». Отличавшийся дотошностью, Геннадий решил узнать, в чем тут дело. Выяснилось, что киномеханика забрали на фронт, а подготовить смену он не успел, так что «технические причины» могут затянуться на продолжительное время. Купив в ближайшем киоске букет роз, Геннадий стал терпеливо дожидаться Люсю. Под взглядом прохожих чувствовал себя неловко, девушка опаздывала.
— А вот и я, — неожиданно произнесла Людмила из-за спины.
— А это вам, — протянул Геннадий цветы.
— Боже мой, какие они красивые! — всплеснула руками девушка. — Вы даже не представляете, как я люблю красные розы. Они такие свежие. — Посмотрев на пустующий кинотеатр, спросила: — Сеанс отменили?
— К сожалению, да. Сказали, что киномеханик ушел на фронт.
— Единственный киномеханик на весь город, и того забрали! — расстроилась Людмила.
— Вернется с победой, и тогда все фильмы сразу покажет, — приободрил Копылов.
— Вот только с фронта еще вернуться нужно, — сдержанно заметила она. — А куда мы сейчас пойдем?
— Может, вы что-нибудь предложите? Я совершенно не ориентируюсь в вашем городе, — признался Геннадий.
— Предлагаю сходить в парк. Он неподалеку. Там так тихо, как будто бы совсем нет войны.
— А вы сами из Люберец?
— Вовсе нет. Я из Киева, приехала сюда, чтобы навестить тетку, а тут началась война, и пришлось остаться.
Шли неторопливо. Обоим было хорошо. Влюбленные молодые люди, каковые даже в военную пору встречаются нередко. Поглощенные собой, они не замечали взглядов прохожих, заинтересованных и порой завистливых: не прошло же мимо счастье!
Вошли в тенистый парк с разросшимися старыми липами, закрывающимися от нависших облаков широкими кронами. Солнце тускло пробивалось через кучевую пелену. Природа, какой-то час назад плаксивая и сырая, сейчас радовалась их встрече, делая день еще более светлым.
Присели на лавку. Геннадий волновался, едва ли не физически ощущал жаркое тело Люси и, опасаясь выдать себя накатившим смятением, старался не смотреть на ее круглые коленки.
— А может, мы перейдем на «ты»? — предложила Людмила. — А то разговариваем как рассорившиеся граф с графиней.
— Я только «за», — охотно согласился Геннадий. — Люся, а ты где работаешь?
— А автобусном парке диспетчером, — ответила Людмила. — Может, кому-то моя работа покажется неинтересной и скучной, а мне нравится.
Геннадий поймал себя на том, что ему все время хочется смотреть на девушку. Ему было по душе, как она говорит, как держится, как мило улыбается. Ему нравилось в ней все! Она — необыкновенная! Даже странно, что ее не окружают толпы поклонников. Не встречают, не провожают, не стоят под ее окнами сутками напролет и не поют серенады в ее честь. Имей он голос позвонче и владей нотной грамотой, так непременно сочинил бы в ее честь какую-нибудь оперу. Или спел бы сонет при следующей встрече.
— Наверное, очень сложно такой красивой девушке находиться среди мужчин?
— Сначала как-то действительно неловко было, а потом ничего, привыкла! — ответила Людмила. — А кем ты был до войны?
— Ух! — невольно выдохнул Геннадий, украдкой посмотрев на девичьи колени. Платье было из тонкого ситца, почти невесомое, и выдавало на ногах каждый овал, невероятно волнуя. — Вроде бы это было совсем недавно, и в то же время очень давно. После этого столько событий произошло… А был я студентом исторического факультета, — припомнил он «легенду». — Хотел стать учителем. Но вот как-то не сложилось.
— Не переживай, закончится война, вернешься в свой университет и обязательно окончишь.
— Я тоже очень на это надеюсь.
— Кажется, стало немного зябко, — передернула плечами девушка.
— Да, действительно… Похоже, сильный дождь будет. Может, пойдем ко мне? — неожиданно для самого себя предложил Геннадий. — У меня есть хороший чай, а еще шоколадные конфеты. Ты любишь шоколадные конфеты?
— Ты меня лучше спроси, какая девушка не любит конфет? Тем более шоколадных! — мило улыбнулась Люся.
— Тоже верно. Так ты пойдешь?
— Только если ненадолго… У меня еще по хозяйству много дел.
— Конечно, — воодушевился Геннадий, припоминая, что последний раз приглашал к себе девушку еще до войны. Нельзя сказать, что последующие годы он прожил монахом, но встречи эти были скоротечными, незапоминающимися, незатейливыми, где ложем любви чаще всего служила скрытая от посторонних глаз лесная поляна, а порой землянка, где приятели, проявляя мужскую солидарность, оставляли молодых на часок.
Так что и вспоминать, по большому счету, ему было просто нечего, а та милая девчонка, с которой он был знаком еще до войны, оставила в его душе лишь печальный свет несостоявшейся любви.
Все могло произойти глубже и по-серьезному. А они, испытав первую близость, при следующей встрече просто шарахнулись друг от друга, как перепуганные коты, чтобы уже более никогда не быть вместе.
