— Взрывчатка Зекония вам нужна была для этого?
— Да. Взрывчатку рассчитывали использовать для подрыва железнодорожных мостов и воинских эшелонов.
— Довольно рискованное предприятие. Не боялись, что могли вычислить ваш базовый лагерь?
— Диверсии планировались на расстоянии более пятидесяти километров от лагеря. Нас бы не засекли.
— Что потом?
— После завершения операции нас должен был из лагеря забрать самолет.
— Как долго рассчитывали оставаться на советской территории?
— Две недели. Но не исключался вариант, что командировка может затянуться еще на неделю.
— Теперь такой вопрос: как нам выманить на территорию Советского Союза Рихтера фон Ризе?
— Вот вы куда замахнулись!.. Даже не знаю, что вам посоветовать. Барон, конечно, бывает в советском тылу, такова у него работа… Но это не мешает ему быть предельно осторожным. Хотя есть одна мысль… Насколько мне известно, прибывший отряд непростой. Это диверсанты из «Бранденбурга-800». В их подготовке принимал участие лично барон фон Ризе. Этот отряд по-настоящему его детище, он много в него вложил. На этом можно сыграть.
— Каким образом?
— Например, отправить радиограмму, в которой объяснить, что в группе нездоровая обстановка. Потребовать от Центра пропагандиста, который сумел бы повлиять на бунтарей.
— И такой найдется? — с сомнением спросил Романцев.
— В том-то и дело, что нет. Если кто и может их примирить, так это только Рихтер фон Ризе, для них он настоящий авторитет! Поэтому отправится именно он, барон очень дорожит своей группой.
— Хорошо, я подумаю. Караульный, уведи арестованного и приведи ко мне радиста.
Место для радиосвязи подобрали неподалеку от прежнего, в небольшом сухом ельничке, в котором, подразнивая, торчали шляпки маслят. Не удержавшись, Романцев скинул с плеча вещмешок и стал складывать в него грибы под удивленными взглядами бойцов. Радист продолжал разматывать антенну, физиономия у него постная, недружелюбная, знал, что после окончания радиосвязи его отправят в сырой подвал, а потому ценил каждую минуту, пусть под присмотром бойцов, но зато на свежем воздухе.
— Может, вам помочь, товарищ старший лейтенант, — предложил один из бойцов, — тут их много.
Тимофей внимательно посмотрел на него. Не похоже, что насмехается, помощь предлагал всерьез, а вот у его приятеля, стоящего рядом, по губам прошлась снисходительная усмешка.
Молодые, ничего не понимают! Семейные заботы у них еще впереди. А тут насобирал небольшое лукошко, принес домой и нашел с женой взаимопонимание. И потом, как все-таки это здорово: жареные маслята с картошкой!
— Ничего, боец, — отмахнулся Романцев, — сам разберусь! Мне много не нужно.
Марчук уже сидел перед рацией, терпеливо посматривая на Тимофея.
— Готов?
— Да, — отозвался радист.
— Возьми… — протянул старший лейтенант листок бумаги. — Передавай.
«Юпитеру. Удалось встретиться со второй группой. Изучили обстановку на месте. Возникли некоторые сложности. Антисоветская пропаганда не находит отклика у местного населения. Активизация военной контрразведки заставляет отлеживаться в лесу, производили лишь редкие вылазки. В Люберецком районе взорвали мост через Пехорку. У села Приволино была уничтожена машина с бойцами противника. В отряде нездоровая атмосфера, шестеро агентов хотят отделиться от общей группы. Нужен сильный пропагандист, который сумел бы объединить всю группу. В такой обстановке проводить поставленные задачи невозможно. В советской армии идет смена документов. Вышлите нам бланки всех документов и печати. Курченков».
— Передал? — спросил Романцев, забирая листок.
— Передал.
— Когда ждать ответ?
— Завтра. Им нужно подумать.
— Чего сидишь? Хорошо на свежем воздухе? Сворачивай рацию! Камера уже заждалась.
Глава 27
Разговор с адмиралом Канарисом
Барон Рихтер фон Ризе внимательно перечитывал шифровку. На душе сделалось тревожно: что-то пошло не так, чего-то он не учел. Это был лучший его выпуск за все время существования Яблонской диверсионной школы. Не случайно они заявили о себе столь громко на станции Нелидово. Железнодорожный узел заморожен, по крайней мере, дней на десять. В условиях войны это большой срок. Так что все эшелоны направляются теперь по запасному пути, теряя сутки. А это существенно может ослабить контрнаступление русских под Курском.
Происходящие в отряде разногласия тревожили. А ведь представлялось, что отряд на редкость сбалансированный. Явных лидеров не просматривалось, а у самого Курченкова, несмотря на заслуги, не оказалось достаточного авторитета, чтобы повлиять на группу. В такой ситуации нужен человек, которому они доверяют, и политречами здесь не обойтись.
После некоторого колебания Рихтер фон Ризе поднял трубку. Услышав приятный женский голос, произнес:
— Это звонит штандартенфюрер Рихтер фон Ризе по очень важному вопросу. Соедините меня с адмиралом.
Канарис Фридрих-Вильгельм, руководитель абверовской разведки, был одним из немногих, кто пользовался у своих коллег непререкаемым авторитетом. Родился он в семье директора сталелитейного завода, казалось бы, что сама судьба определила ему быть промышленником, но неожиданно он предпочел карьеру морского офицера. В выбранной профессии не разочаровался, терпеливо протопав по всем служебным лестницам. Так что назначение его командующим линейного корабля было вполне заслуженно. За несколько лет до начала войны его судьба круто поменялась: он был назначен начальником военной разведки и контрразведки Германии, а еще через четыре месяца получил звание контр-адмирала.
Именно на этом посту в полной мере раскрылся его организаторский талант: Канарис создал широкомасштабную разведывательно-диверсионную сеть по всему миру. Особое значение он придавал России, войну с которой считал неизбежной. Одной из своих блестящих операций Канарис считал дезинформацию советского командования, которое всерьез полагало, что Германия готовится к нападению на Великобританию. Так что нападение Третьего рейха на Советский Союз для Сталина было полной неожиданностью.
В последние дни его можно было увидеть озабоченным. Поговаривали, что Гитлер очень негативно отзывался о провале операции «Боярышник» в Южной Африке — разведка Канариса просмотрела восстание, которое могло стоить Германии значительной части своих колоний.
Фридрих-Вильгельм Канарис был недоволен политикой Гитлера, о чем неоднократно высказывался прилюдно, и в разведке циркулировали слухи о том, что адмирал активно налаживает связи с разведкой союзников. Возможно, так оно и было в действительности: адмирал всегда ходил по самому краю пропасти. Когда-нибудь любовь к риску будет стоить ему головы.
— Хорошо, соединяю, — прозвучал мягкий голос секретарши.
